Кризис в сельхозмашиностроении: Причины и следствия - Партия Дела
Присоединиться

Комбайновый завод «Ростсельмаш» принял решение отправить большую часть 10-тысячного коллектива в отпуск из-за отсутствия заказов. По словам председателя совета директоров предприятия Константина Бабкина, почти 100% комбайнов завода за исключением поставок на экспорт приобреталось по программе субсидирования сельхозтехники, так называемой программе 1432, об отмене которой с 2020 года заявило правительство России. Сможет ли отечественное машиностроение пережить кризис? Почему в Канаде производство дешевле, чем в России? Почему правительство принимает важнейшие решения втайне от бизнеса? Об этом и не только корреспондент Царьграда Мария Иваткина поговорила с Константином Бабкиным.

Царьград: Можно ли говорить о полномасштабном кризисе в российском сельхозмашиностроении? В чём его основные причины?

Константин Бабкин: Бывали, конечно, кризисы и пожёстче. В 1990-е годы производство упало в 50 раз. И это длилось несколько лет. Были и в нулевых годах у нас кризисы, когда тоже раза в два, а то и в три падало производство по сравнению с предыдущим годом. Тогда приходилось увольнять тысячи людей. Надеюсь, что в этот раз до таких вещей не дойдёт, надеемся, что обойдёмся без увольнений. Но в ближайшие полгода будет действительно серьёзный спад производства — примерно раза в два, по моим оценкам, по сравнению с аналогичным периодом прошлого года. Это серьёзный кризис, который, несмотря на все наши меры, отразится на темпах развития предприятия, на зарплатах, так или иначе на темпах обновления сельского хозяйства. Кризис серьёзный.

Ц.: В абсолютных цифрах можете сказать, какими будут потери за эти полгода?

К. Б.: Если мы производим в год техники на 50 миллиардов, то за полгода — на 25, соответственно, падение производства составит 12-13 миллиардов рублей.

Ц.: В чём причины кризиса?

К. Б.: Экономическая политика. Никаких природных катаклизмов не случилось, к счастью. Единственная причина — это решения правительства. В прошлом году нам подняли налоги, подняли цены на топливо, что плохо сказалось на сельском хозяйстве и на всём машиностроении. Жёстче стали собирать налоги, даже те, которые не повышены. В прошлом году сбор налогов увеличился на 30%, согласно отчёту Федеральной налоговой службы. То есть прессинг вырос. Назначаются штрафы, для предприятия среднего сто миллионов вы должны заплатить. Им говорят: мы не согласны, мы считаем это неправильным, мы пойдём в суд. Если пойдёте в суд, насчитаем вам 300 миллионов. Насчитывайте. Сажают на вход двух сотрудников налоговой службы и никого не впускают, не выпускают, запрещают оборот, сбыт продукции, предприятие вообще останавливается. В итоге руководство предприятия принимает решение заплатить сто миллионов рублей. Что не смертельный штраф, но очень тяжёлый, который заставляет задуматься, а вообще зачем мы эти деньги зарабатывали, рисковали, десятилетиями трудились, и тут пришли ребята, и как корова языком слизнула. Это типичная ситуация. И задача ставится правительством побольше денег собрать.

Ц.: Но последние пять лет этот прессинг смягчался тем, что были субсидии для сельского хозяйства, для машиностроения…

К. Б.: Сейчас меры поддержки сельхозмашиностроения остановлены. В мае было принято решение остановить самую главную, самую важную меру поддержки продвижения машин на внутреннем рынке, «программу 1432», то есть 15-процентную скидку на технику российского производства.

Ц.: Вы пытались достучаться до правительства, сказать, что для вас это будет критично, это будет большая проблема?

К. Б.: Да, пытались.

Ц.: Что отвечают?

К. Б.: Ну, у правительства очень много голов. Вот президент в феврале 2018 года был на Ростсельмаше, я ему сказал, что мы развиваемся последние годы, переносим производство из Канады в Россию благодаря тому, что есть пакет мер правительства, связанный с развитием экспорта, с НИОКР, с модернизацией, с «программой 1432». Президент это позитивно оценил и в протоколе по итогам президиума Государственного совета написал, что «программу 1432» нужно минимум на пять лет продлить и выделить на неё минимум восемь миллиардов рублей ежегодно. Премьер весной этого года, выступая в Госдуме, сказал, что они видят успехи в сельхозмашиностроении, видят рост технического уровня, видят рост экспорта, и это происходит благодаря мерам поддержки со стороны правительства. Тогда Дмитрий Медведев сказал, что всё будут продолжать, а если сельхозмашиностроителей будут обижать, пусть обращаются к нему, он будет вмешиваться.

Ц.: И что же произошло потом?

К. Б.: Между майскими праздниками собрались два вице-премьера, Козак и Гордеев, не приглашая представителей отрасли, о чём-то посовещались и выпустили протокол, что «программа 1432» останавливается, и надо разработать новый механизм модернизации села с применением лизинговых схем. Какие параметры будут, это мы не знаем.

Ц.: То есть сначала рабочую программу отменим, а потом уже будем думать, что делать дальше…

К. Б.: Да, отменяем, и давайте разрабатывать. Ну и всё, рынок встал. Президент говорит: всё нормально, мне нравится, давайте. И это воодушевило отрасль, предприятия стали вкладывать деньги, запустили проекты модернизации, стали строить новые заводы, буквально на отдельных площадках, десятки тысяч квадратных метров здания, закупали оборудование. Президент сказал: «Я вижу, буду поддерживать, развивайте». Потом — раз, и между праздниками, в тишине, где-то такое решение принимается. Это очень странное решение, со многих точек зрения. Плохо для сельского хозяйства, плохо для сельхозмашиностроения, плохо для авторитета правительства. Потому что слова президента вот так игнорировать и против них выпускать какие-то бумаги — это на планирование, на авторитет правительства очень плохо влияет.

Ц.: Вы пытаетесь достучаться до президента, до премьера?

К. Б.: Премьеру я написал где-то в конце мая письмо, рассказал, что такая ситуация, порядка семисот обращений со стороны крестьян, машинстроителей, несколько губернаторов написали в адрес Медведева, мол, мы считаем, что у «программы 1432» очень важная роль, просим её продолжать. Но эти письма не доходят. Часть идёт в Минсельхоз, часть в Минпром и завершаются отписками. Со стороны президента также реакции пока нет.

Ц.: У вас есть производство в Канаде. Есть мысли переносить значительную часть производства туда?

К. Б.: К сожалению, это не такой быстрый процесс. Если мы увидим, что эта политика, такая недружественная по отношению к машиностроителям, — не просто случайный какой-то фактор, чудачество, а политика, которая нацелена на годы вперёд, то хотим мы или не хотим, производство в России будет снижаться, и мы будем наращивать инвестиции в канадское предприятие.

Ц.: А можете сравнить производство там и здесь, насколько там выгоднее?

К. Б.: Такой вопрос мне задал примерно шесть лет назад президент: «Почему вы не переносите производство из Канады в Россию, почему вы там купили производство?». Уже почти одиннадцать лет назад мы его купили. Я ему написал записку из пятнадцати пунктов, почему это так. В России кредиты фантастически дорогие по сравнению с теми условиями. Налоги у нас выше. Электричество дороже. Отчёт перед государством гораздо более громоздкий, риски у нас выше, на охрану больше приходится тратить денег, рынок непредсказуемый и так далее. А в пользу России играло то, что здесь более низкая зарплата по сравнению с Канадой. Впрочем, этот фактор компенсировался более высокими налогами на зарплату. То есть в России рабочий получает меньше, чем в Канаде, но при этом предприятие на сотрудников тратит почти столько же, как там, потому что налоги на зарплату высокие. И второй фактор, который играл шесть лет назад в пользу России, — это дешёвый газ. Но и это уже не актуально. Газ с тех пор существенно подорожал, пока ещё не до канадских параметров, но, как говорится, к этому стремимся.

Ц.: Какая общая налоговая нагрузка на производителей сельхозтехники?

К. Б.: 52-54%.

Ц.: То есть большая часть — это налоги?

К. Б.: Да. Производим трактор, продаём его за сто рублей. Из них 54 процента — это затраты на налоги: НДС, налоги на зарплату, налоги на прибыль, на землю, акцизы на топливо, на всё-всё-всё. То есть примерно 54% от оборота предприятия забирает себе в итоге государство. Говорят: а что вы про субсидии, зачем нужен такой бизнес, который ориентирован на субсидии. Ребят, субсидии — это возврат части налогов. 54 процента забрали, 15 процентов вернули. Отрасль ожила. Но при этом государство всё равно с более развитой отрасли соберёт больше денег, чем не помогая отрасли. Мы надеялись, что эти меры поддержки не только будут продолжаться в сельхозмашиностроении, но будут расширяться и на другие сферы. Потому что результат был просто прекрасный. Мы в три раза увеличили за пять лет производство сельхозтехники в России. И такие меры начали дублироваться в строительно-дорожной технике. Вот её производство в прошлом году начало расти, на четверть оно выросло. В производстве пищевого оборудования запустили такие меры поддержки — оно выросло сразу же на 15 процентов. То есть была надежда, что это всё приведёт к изменению общей политики, она будет не просто фискально-монетаристской, а ориентированной на реальный сектор. Но, видимо, наши надежды оказались преждевременными.

Ц.: Допускаете, что «Ростсельмаш» при сохранении нынешней ситуации вообще может прекратить свою деятельность в России?

К. Б.: Мы достаточно живучи, мы пережили и девяностые, и нулевые годы, когда более масштабные кризисы были, но, если такая политика продлится несколько лет, то будет лишено смысла производство в России комбайнов, сложной сельхозтехники. Всё же мы пока надеемся на лучшее.

Источник: Царьград

Следующая новость
При поддержке ПАРТИИ ДЕЛА прошла встреча Федора Конюхова с жителями Севастополя