Миграционный джихад и моральный кризис Запада. Часть третья

Европа вошла в новое столетие с числом детей куда меньшим, чем число взрослых репродуктивного возраста. Этот феномен «отрицательной рождаемости» подразумевает, что даже если в будущем каждая женщина будет иметь более двух детей, население обречено на сокращение. Это беспрецедентная ситуация: отрицательная рождаемость никогда не наблюдалась в столь масштабных размерах в мировой истории. Сейчас это выглядит как попытка плыть против ветра старения и вымирания. В течение 2015-го года в Европе родилось 5 100 000 детей, в то время как 5 200 000 людей умерло, что означает, что впервые в мировой истории зафиксировано негативное естественное изменение в составе населения. Число людей до 30-ти составляет только 16% от населения Европы, или 80 млн людей. В то же время в 22 арабских странах, Турции и Иране людей младше 30-ти около 70%, или 350 млн.

К концу этого десятилетия «европейцы» как члены этнических групп, разделяющие один и тот же язык, культуру, историю, населяющих земли, доставшиеся им от предков, исчезнут. В то же время уменьшающемуся населению внушается или навязывается вера в то, что такой демографический перекос — это «благословение», которое обогащает их культурно бедные и морально неустойчивые общества. Мусульманское население Западной Европы, которое уже составляет более 20 млн человек, при сохранении нынешних трендов может удвоиться к 2030-му году, когда численность новорождённых диаспоры составит одну треть.

В политическом и культурном плане по всей Европе много мусульман считает себя-де-факто независимым сообществом истинно верующих, противостоящих обществу неверных. Сети джихада сейчас расползлись по каждой стране западнее бывшего «железного занавеса». Они концентрируются в мечетях и исламских центрах, часто финансируемых саудитами. Они не чувствуют родства с принимающими их обществами или институтами. Тем не менее именно к этим институтам взывают исламские активисты, претендуя на особое к себе отношение. Они требуют привилегий, осознавая в то время (будучи достаточно сильными для этого), что они могут насаждать свои собственные верования и обычаи и подчинять себе всех остальных; для них любая другая религия или мировоззрение — включая атеистический секуляристский гуманизм западной элиты — априори нелегитимны.

В результате в Западной Европе возрастает число людей, которые физически живут в её границах, но духовно и ментально в странах своего происхождения. Угроза, которую они из себя представляют, настоящая и актуальная. Её размеры требуют ответов, лежащих вне рамок мышления элиты.
Никакая констратегия невозможна без полного контроля над сухопутными и морскими государственными границами. Заборы работают, примерами чего являются Израильский разделительный барьер и венгерский «умный забор». Люди, которых вылавливают с лодок, должны депортироваться туда, откуда они приплыли — в Ливию, например, или Турцию — а не переправляться в итальянскую Сицилию или греческий Лесбос. Европейский опыт демонстрирует, что миграция из крупных исламских государств создаёт постоянную террористическую угрозу и неблагоприятно воздействует на качество жизни принимающего общества. Ведущие необъявленную войну исламисты глубоко убеждены, что Запад стоит на духовно, морально и демографически колоссовых ногах. Это видение подпитывается исторической закономерностью — цивилизация, потерявшая стремление к самовоспроизводству, воистину в смертельной опасности.

Когда-то давно Запад и мусульманский мир могли четко определять друг друга в культурном и политическом аспекте. Посмодернизм и секуляризм отвергли понятие «своей земли» в том смысле, что «своя» она в этническом, географическом и культурном понимании, что это пространство имеет внешние границы и должно быть защищено от тех, кто жаждет его захватить, но не имеет на это права. Девяносто лет назад Жюльен Бенда опубликовал свою филиппику против интеллектуальной коррупции «Предательство интеллектуалов». «Предательство» случилось тогда, когда интеллектуальная элита перестала продвигать устойчивые цивилизационные ценности и позволила сиюминутным политическим интересам искажать их понимание интеллектуального призвания как такового. Бенда назвал это «переворотом в моральных ориентирах тех, кто развивает этот мир».

Сегодня это проблема проглядывается в шизофреническом подходе элиты к демографическому замещению, в её настойчивых заверениях, что Ислам — мирная и толерантная религия, что терроризм может быть понят и искоренён вне зависимости от мусульманского учения и практик. Корень проблемы в убеждении, что страны принадлежат не только людям, которые поколениями их населяли и создали их институты, а всем, кто случайно оказался в их границах в любой момент, вне зависимости от их культурной принадлежности, установок и намерений. Еще одна ужасная ошибка — постмодернистское изречение о том, что мы не должны чувствовать особой связи с какой-либо конкретной страной, нацией или культурой, а переносить наши предпочтения на весь мир, «все человечество» в равной степени.

Такие странные взгляды были восприняты американской и европейской элитой. Для её членов все страны всего лишь преходящие, виртуальные сущности. Устаревшие сантименты должны быть упоминаемы только как инструмент для общения с простонародьем с прерий и гор — «пушечного мяса» для Эль-Фаллуджи или Кандагара. Как марксистские пролетарии эти элиты не испытывают любви ни к какой стране. Они могут служить одной или всем, если эта служба поможет достичь силы и власти.
Отказ европейской элиты от противодействия мусульманскому демографическому вызову отражает глобальную проблему, включающую в себя все остальные и выходящую за рамки «культурных войн». Трансформация всё более глобализирующегося общества в социо-технологическую систему, регулируемую рыночными отношениями, упрощает все оттенки и нюансы человеческих взаимоотношений до управляемой рутины и процедур, в то время как устаревшие представления о человеческом существовании были подорваны. Это «культура» искусственного мира пост-исторического, технологического человека.

Западные элиты продвигают идеологию «универсальных ценностей», В реальность их «разнообразие» порождает свою противоположность — убивающий душу монизм. Ему враждебно христианское видение Троицы, которое позволяет выбор, диверсификацию, индивидуальность и свободу воли. Элиты стремятся уничтожить неповторимость дома и очага, супружеских и родительских связей, сообщества и добрососедства, традиций и веры.

Болезнь и слабость в любом живом творении привлекает хищников. Потеря воли определять границы и защищать свой род и родную культуру, ослабление тяги к воспроизводству посылает сигнал: Европа — распахнутый настежь полный амбар. Но игра ещё не закончена! Десятки миллионов европейцев всё ещё обладают сильными чувствами и разумом, чётким самоопределением. Их борьба только начинается. Верные наследию своих предков из французского Тура, сербского Косово или австрийской Вены перед лицом исторической неопределённости они любой ценой будут сражаться за жизнь, красоту и правду.