Почему сельхозтехнику стало выгодно делать в России

Из Канады с любовью

 —  Константин Анатольевич, 6 лет назад президент спросил вас, почему «Ростсельмаш» производит свои комбайны и тракторы в Канаде, а не в России, и вы объяснили это невыгодностью производства у нас. А что сейчас?

 — А сейчас мы переносим производства из Канады и Японии в нашу страну, потому что стало выгодно выпускать комбайны и тракторы в России. В последние годы появилось государственное субсидирование приобретения крестьянами отечественной сельхозтехники. Субсидии позволили «Ростсельмашу» в 2 раза увеличить объёмы производства и только в прошлом году на 40% увеличить экспорт. Мы в Европе занимаем серьёзные доли рынка: в Польше — 20%, Болгарии — 50%. В США и Канаду продаём не так много, как в другие страны, — по 20–30 комбайнов в год, но для нас главное — там закрепиться.

По продаже комбайнов на внутреннем рынке мы обошли импортёров. А вот по тракторам средней мощности иностранцы нас пока опережают.

— Речь идёт только о сборке техники в России или комплектующие тоже здесь производятся?

— Кабины, радиаторы, многие другие металлические и пластиковые детали, электрические жгуты, фары, краски — всё российское. На переехавшие из Канады тракторы планируем ставить камазовские двигатели. Производство коробки передач переносим из Японии и запустим в этом году. Такого проекта в гражданском машиностроении не было 30 лет. Есть важные узлы, которые пока не российские, но мы работаем над тем, чтобы исправить ситуацию. На данный момент 64 завода получают субсидии, и их количество растёт. За прош­лый год производители сельхозмашин получили субсидий на 10 млрд руб., а заплатили в бюджет примерно 60 млрд.
 
— То, что делают отечественные производители, хуже или лучше западных аналогов?

— Стараемся не отставать. Наши коллеги на Западе работают над системой электронного управления фермой. Комбайн убрал урожай, составил карту урожайности поля и передал информацию сеялке или разбрасывателю удобрений. Мы тоже всё больше внимания уделяем электронным системам. Будь наши российские машины намного хуже, их бы и с большими скидками никто не стал брать.

— Что касается других отраслей: насколько там ситуация лучше или хуже?

— Позитивные примеры пока немногочисленны. У нас производство полуприцепов для грузоперевозок выросло в прошлом году в 2,5 раза. Здесь были задействованы меры, похожие на те, что применялись для поддержки сельхозмашино­строения. Часть платежей покупателям полуприцепов компенсирует государство, установлены заградительные пошлины против ввоза зарубежного автохлама. Есть меры поддержки автопрома, активно развивается оборонная промышленность.

А вот в лёгкой промышленности, напротив, всё печально. Условия для импортёров одежды лучше, чем для её отечественных производителей. Они не платят НДС, пользуются субсидиями. И наш легпром не развивается не потому, что люди ленивые, а потому, что в России невыгодно шить одежду. 

«Три кита» экономики

— Как считаете, какой должна быть грамотная экономическая политика России сегодня?

— Есть «три кита» разумной экономической политики — стимулирующая налоговая политика, мягкая денежно-кредитная политика и протекционистская внешнеторговая политика, защита своих.

Налоговая система у нас пока не нацелена на развитие. Надо не просто снизить налоги, а сделать это так, чтобы выиграли те, кто производит продукцию. Надо менять и денежно-кредитную политику. Нужны низкие ставки, которые позволили бы насытить растущую экономику недорогими кредитными ресурсами. А то канадскому заводу дают кредиты под 1,5%, крестьянину — под 0,5%, а у наших производителей ставки 13–15% 

Внешнеторговая политика меняется в лучшую сторону, в сторону протекционизма. Постепенно вводятся защитные меры в области сельского хозяйства, машиностроения. И всё же сейчас мы ещё слишком открыты, несмотря на все контр­санкции. На Западе стержень всей экономической политики — защита своих производств. В Германии 50% доходов фермера — субсидии. Немцы дотируют продвижение своей сельхозтехники как в Германии, так и в других странах. Французский крестьянин 40% дохода получает в виде дотаций. Это значит, что мы должны либо платить такие же дотации своему крестьянину, либо установить 40%-ную пошлину на французскую сельхозпродукцию. То же касается и машиностроения, и лёгкой промышленности, и других.

Правильный протекционизм — это не привилегии, а выравнивание условий конкуренции. Но в других отраслях, кроме сельхозмашиностроения и сельского хозяйства, в России сохраняются условия 1990-х, когда было сделано всё, чтобы страна покупала импорт. Давайте защищать наших производителей самолётов и молока.

— Но для этого нужны решения стратегического характера.

— Всё выполнимо, если мы вернёмся к старому доброму планированию. В правительст­ве есть разумные люди, которые понимают, что без планирования движение вперёд невозможно. Например, у нас в сельхозмашиностроении Минпромторг разработал стратегию развития отрасли. Она была утверждена правительством два года назад. К 2030 г. мы должны утроить объёмы производства сельхозмашин, выпустить сотни наименований новой продукции, поднять качество, увеличить экспорт, создать дополнительно 50 тыс. рабочих мест. Такая всеобъемлющая стратегия. Однако если в прошлом году должны были выделить 18 ­млрд руб., то выделили всего 10, а в этом году вместо 24 — 8 ­млрд. Минфин хотел дать всего 2, но спасибо депутатам — цифру увеличили. Однако на 2020 г. планируется опять 2. Впрочем, будем исходить из позитивных ожиданий.

Поверьте, мы имеем исторический шанс получить динамичное технологическое развитие в реальном секторе. Это касается и сельского хозяйства, и станкостроения, и почти всех отраслей промышленности. У нас дейст­вительно есть все объективные возможности, чтобы наверстать упущенное и получить прорывные результаты. 

Источник: «АиФ» 

Фото: «Ростсельмаш»

Назад к списку

Поделиться