«Рыцарь» и свобода торговли

В давние-давние времена, а именно в 90-е годы прошлого века, в российской интеллектуальной сфере бушевали нешуточные дискуссии насчет того, как правильно обустроить Россию, и тому подобное. Принимал в этом участие и ваш покорный слуга. Почему-то вся надежда была тогда на «иностранные инвестиции», под которыми понимались, видимо, безвозвратные ссуды новой российской экономике.

Оппоненты такого подхода пытались объяснить, что это на самом деле кредиты, которые потом надо будет отдавать; и главное — инвестор ведь озабочен не тем, чтобы российскому обывателю стало хорошо, а тем, как бы побольше денег с него получить. Конфликт интересов, так сказать. Причем ситуация-то была еще более серьезной: экономические законы ведь действуют на всех, и иностранцев, и наших, и если полагаться на «невидимую руку рынка», то вполне могло статься, что наше отечественное высокотехнологичное производство развиваться не будет, и совсем наоборот, а предприниматели приложат свои таланты и средства к другим сферам бизнеса, например, торговле и сырьевому экспорту.

Для меня ситуация выглядела похожей на историю, рассказанную дедушкой Крыловым в басне «Рыцарь». Суть там была в том, что наивный рыцарь решил отправиться на рыцарские подвиги (как обычно — принцессы, злые волшебники, и т. д.), положившись на инициативу верного коня. Выслушав такое предложение, конь естественно выбрал самую с его точки зрения правильную стратегию — вернулся в стойло. А так ведь ведут себя и деньги — для них победа над драконом не главное.

Когда басня хороша, она становится вневременной — в разные исторические эпохи читатели находят в ней что-то, что высмеивает знакомую им современную действительность. Потому-то Крылов, по сути, нередко переводил на русский басни Лафонтена, а тот в свою очередь полулегендарного Эзопа. Люди не изменились в последние тысячи лет, и их пороки, желания и ошибки остались теми же.

Но ни писатель, ни читатель не могут быть свободны от своего времени; многие его вещи иллюстрировали тогдашние события, внешне- и внутриполитические. Хрестоматийная «Волк на псарне», как известно, написана про наполеоновское нашествие, точнее про неудачную попытку Бонапарта замириться с русскими на золе и пепле Москвы. Да, многие его вещи написаны на злобу дня, только мы сейчас уже тех событий и персоналий не помним и не знаем.

Тем не менее талант в том и состоит, чтобы вывести общее из частного или частным проиллюстрировать общее — и вот мы цитируем старую басню: «а вы, друзья, как ни садитесь — всё в музыканты не годитесь». Детям объясняют сейчас: в басне говорится о том, что всякому делу нужно учиться, но… «В этой басне Крылов высмеял сформированный Александром I Государственный Совет, в котором было четыре отдела во главе с четырьмя вельможами… особого толку из деятельности Совета все равно не было».

Вот такая история. Напрасно мы думаем сейчас, что тогда общество не жило политической жизнью — жило, и еще как. Правда, в других формах. И доставалось тогда всем, и царям — но не всех даже и в ссылку отправляли, а Крылов вполне официально считался (и при живом Пушкине!) первым российским поэтом.

Крылов, возможно, был слишком насмешлив — всё же Государственный Совет просуществовал с 1810 по 1906 годы, хотя из первого состава мы помним, пожалуй, лишь графа Аракчеева (Медведь из «Квартета»).

Это очень увлекательное дело — искать источники тех или иных шедевров. А они были — читателю ведь нужна, необходима «злоба дня», чтобы если не рассмеяться, но хоть улыбнуться. И это не один Крылов, а, наверное, все писатели того времени что-то такое «имели ввиду», умело пользуясь «эзоповым языком».

Вот еще пример — все слышали такую фамилию — Чичиков. «Мертвые души». Помните? Кто читал, вспомнит, наверное, и кое-какие штрихи из его, Чичикова, биографии. Служил по таможенной части, видимо, составил какое-то состояние. Были с ним и какие-то истории, например, переправка через границу брабантских кружев под двойными тулупчиками на живых баранах. Можно бы и восхититься фантазии Гоголя, начавшего свой шедевр в 1835 году, если не знать, что в том же 1835 году был смещен с поста начальника департамента внешней торговли некий высокопоставленный чиновник, фамилия которого была — Бибиков. Видимо, чем-то он Гоголю понравился.

Но вернемся к Крылову. Если посмотреть на дату написания басни «Рыцарь», а это 1816 год, то историк нашей российской экономики сразу вспомнит и другое произведение этого года — Таможенный тариф.

Это было время острейшей политической борьбы между сторонниками «фритредерства» (та самая «невидимая рука рынка») и протекционизма. С 1797 года у нас действовал протекционистский тариф (подтвержден в 1810-м) — согласно этим сводам правил ввоз многих импортных товаров, которые могли повредить отечественному производству, ограничивался или запрещался. Но бурные события наполеоновских войн привели к сближению России с Англией, сближению в том числе и идеологическому.

Наш монарх попал под влияние англичан, и неудивительно — ведь это было время расцвета либеральной экономической школы, Адам Смит умер лишь недавно, а его последователь Давид Рикардо был жив и здоров. Их взгляды и теории, по сути, казались непогрешимыми для всей Европы. Вот тогда-то, в 1816 году, и появился в России новый тариф, существенно облегчивший проникновение западных, в первую очередь английских, товаров на русский рынок. За год объем импорта удвоился. Но противники либеральной доктрины тогда уже существовали, что подтверждается дальнейшими событиями. В 1819 году и так либеральный тариф 1816 года был еще более ослаблен, с 1820-го года поток импорта хлынул неудержимо… но ненадолго. Уже в 1822 году фритредерский эпизод закончился. Наступила эра протекционизма (она продолжалась до Александра 2-го), а причиной этого был кризис национального производства. Как ни удивительно, всего четырех-пяти лет падения экономики оказалось достаточно, чтобы доказать порочность выбранного в 1816 году пути — тот способ оказался непригодным для развития российской экономики. Царь Александр I не побоялся «потерять лицо» — он круто поменял экономическую политику — в интересах государства.

Мы знаем, что тогдашний правящий класс — дворянство — был довольно культурным. Но не очень представляем, насколько культурным. Уверяю вас, Адама Смита тогда читал не только Евгений Онегин (а многие ли грамотные русские читали его сейчас?). Причем читал критически. Ведь благосостояние русского помещика сильно зависело от экспорта российской продукции — и обычный русский дворянин-помещик хоть и бил крепостников, но он был жизненно заинтересован в экономическом развитии. И у либеральной экономической доктрины — фритредерства — были поэтому как сторонники, так и противники. Если бы противников не было, никак не могла бы сформироваться новая экономическая политика, которая и победила в 1822 году.

Конечно, в басне Крылова нет таких страшных слов — «фритредерство», «протекционизм» — но уверяю вас, не случайно она была написана в 1816 году, не случайно. Предвидел И. А. Крылов, как развернутся события, когда государство (Рыцарь) бросит поводья своего коня (национальная экономика). Потому-то и считался он — и вполне искренне — великим русским поэтом еще при жизни.

В блогах публикуются оценочные суждения, выражающие субъективное мнение и взгляды автора, которые могут не совпадать с позицией Всероссийской политической партии «ПАРТИЯ ДЕЛА»
Источник фото: «Википедия»