Присоединиться О взлёте стахановского движения
Стахановское движение стало могучим эликсиром силы для магической цивилизации Сталина, одной из опор его стратегии чуда. Однако почему оно, вспыхнув новорождённой звездой, затем угасло? Попробуем сие установить. Сперва включив наш хроноскоп.
Пример Либермана
Откроем уже пожелтевшие страницы, изучая начало стахановства, а не его бесславное угасание при Брежневе. Да, спору нет: махинации на модном движении случались. Говоря нынешним языком, «хайп ловили» ради красивых отчётов в Москву. Но мы рассмотрим лишь реальные примеры успехов.
Достижения начальника цеха Днепропетровского металлургического завода имени Дзержинского, инженера Либермана – тому примером. (Увы, не удалось отыскать его имени). Мы находим их описание в том же номере 1 «Техники-молодёжи» за 1936 год.
Итак, инженер, возглавляя цех среднесортного проката, смог так улучшить американскую технологию, что он начал давать вместо 380 прокатанных болванок в смену 500-600. Как это удалось? Инженер тщательно изучил процесс и увидел возможности и повысить культуру производства, и улучшить технологию. Он не погонял кнутом работников: работайте до упаду! Нет, он увидел, что, например, надо заделать брешь в стене между цехом и электрической подстанцией.
«Для начала Либерман взялся за электрическую подстанцию. Подстанция приводит в движение моторы и вентиляторы, освещает цех – в ней сосредоточена жизнь производства. Авария станции немедленно остановит цех. В каменной стене, отделяющей помещение подстанции от цеха, зияет огромная дыра. Из цеха беспрепятственно проникают клубы дыма и копоти, на приборах, по которым идёт ток в тысячи вольт, – наросты сажи. Каждую минуту можно ждать короткого замыкания. Ток пройдёт по слою сажи, хорошо проводящему электричество, и подстанция надолго выйдет из строя. Либерман решает остановить цех. Он руководствуется простым соображением профилактики. Он страхует цех от катастрофы. На подстанцию приходят монтеры, штукатуры, уборщицы. Идёт чистка, уборка, ремонт. Доступ грязи и копоти прекращён совсем немудрёным способом – заделывается отверстие в стене…»
А дальше он, потратив много усилий, создал новый режим работы печей американского образца и перестроив их (поднял свод и выложил разградительные стенки в них). Улучшил работу вентилятора охлаждения болванок после печей. По-новому разделил потоки болванок, идущих на прокатный стан. Изменил даже размеры болванок на более оптимальные, смог найти новый режим работы электромотора прокатного стана. Смог по-новому организовать расстановку рабочих цеха и их операции.
«Конечно, самому Либерману эти работы стоили тревожных дней и бессонных ночей. Он рассказывает, что, когда был закончен подъём свода, никак не могли пустить печь. Отсутствовала тяга – топливо отказывалось гореть, и целые сутки Либерман не отходил от печи. На другой день нехорошие слушки поползли по заводу. Либермана участливо спрашивали: «Правда ли, что в печах ты напорол?» В который раз проверял свои расчёты Либерман и каждый раз убеждался, что ошибки быть не могло. А печь всё не шла. Только через двое суток было обнаружено, что в дымоходе, – в борове, проложенном в земле, оказалась вода. Рядом с боровом шла старая водяная труба, вода просочилась сквозь кладку борова, и это препятствовало пуску печи. Немедленно в борове разложили костры, вода испарилась, и печь заработала нормально…»
Да, шаг был рискованным. Могли ведь и ретивые «компетентные органы» прийти и начать дело о вредительстве. Но обошлось. Победителя же не судят.
«Работа в ритме способствовала непрерывному повышению производительности цеха. Изменилась организация труда на прокатном стане – люди научились считать секунды. До того, как стахановское движение охватило рабочих цеха, единицей измерения была болванка. Каждая бригада должна была прокатать определённое количество болванок – 20 штук, после чего к рабочему месту становилась другая бригада. В течении всего рабочего дня две бригады поочерёдно становились к стану. Одна бригада прокатает свою норму и отдыхает. В это время необходимое количество болванок гонит другая бригада. Естественно, что времени на прокат той или иной партии уходило много и экономить время никому не приходило в голову. Теперь каждая бригада разбивается на две полубригады, которые сменяют друг друга каждые 15 минут по сигналу машиниста стана. В этом случае единицей измерения труда становится уже не болванка, а минута. Люди стараются уже не выгнать положенную норму, а прокатать болванок возможно больше в 15 минут. Такая система организации труда ещё сильнее двинула вперёд производительность стана и улучшила производственный ритм работы цеха…»
А вот и зримое отражение достигнутого успеха: Либерман отмечен. Итак, его зарплата за август 1935 года – 900 рублей (90 рублей после деноминации 1961 г., но с учётом инфляции – где-то 150 брежневских. Как видите – достаточно скромно). Однако в том же августе инженер получил 450 целковых как премиальные. На круг – 1350 руб. В сентябре – уже 2183 руб. А в ноябре 1935-го – 4249. То есть, его заработки выросли в 4,5 раза. По сути дела, мы видим нынешнее японское или южнокорейское управление предприятиями (экономичный менеджмент), но намного раньше. Нужно ли такое нынче на Руси? Как воздух необходимо. Забегая вперёд: такое сейчас возрождается на Кировском заводе и «Ростсельмаше».
Экономия и бережливость
«Экономия и бережливость» – под таким заголовком в июньском номере «Техники-молодёжи» за 1941 год выходит статья о стахановцах столичного кондитерского завода «Красный октябрь». Отсюда мы узнаем, что в феврале 1941 года XVIII партконференция поставила чёткую задачу: «…К возможностям и резервам дальнейшего роста производства относятся снижение себестоимости и многочисленных непроизводительных издержек». Звучит крайне актуально! Конференция ставит задачи: выдвигать наверх отличившихся стахановцев, смелее использовать передовую технику для снижения затрат.
Статья же посвящена тому, как карамельный цех утратил первенство в соцсоревновании осенью 1940 года – у него затраты вдруг выросли на десятки тысяч рублей. Но коллектив всё-таки их сократил. Оказывается, и мешки, в коих сахар привозят, не возвращались, а это накрутило 40 тысяч рублей издержек. И патоку проливали при производстве. «Язва расточительности пустила корни на производстве». Перерасход сырья разных видов в 135 тонн нашёлся. Но навалились на проблему дружно, ликвидировали протечки в трубах (чтобы сироп не утекал), создали аппарпат-ветродуй для полной очистки мешков от сахара, прошлись по всем звеньям производственного процесса – и снова оказались в числе передовиков.
«Ещё более организованный и планомерный характер приняла борьба с расточительством после XVIII партийной конференции. Добиться снижения себестоимости на 3,7% стало делом чести каждого комсомольца, каждого честного рабочего и работницы фабрики «Красный октябрь»…» — читаем в статье.
О том, как поощрялись герои стахановского движения – в следующей части блога.
Предыдущую часть можно найти здесь.
