Нищета и упадок науки - Партия Дела
Присоединиться

Речь пойдет об экономической науке — той самой, которая должна была отвечать на самые актуальные вопросы: как людям обеспечивать свою жизнь, как строить общественные хозяйственные отношения, какова роль государства и частного предпринимательства в экономическом развитии и что следует понимать под таким развитием.

Классики экономической науки ставили такие вопросы и давали на них свои ответы — которые затем проверялись жизнью. Французские физиократы предложили считать источником богатства торговлю, потом английские экономисты Смит и Риккардо выдвинули свою теорию, по которой единственным источником обогащения общества был признан труд.

Вслед за ними другие экономисты выделили особую роль предпринимательства. Маркс и Энгельс (последний — сам успешный предприниматель) указали на опасности и риски, которые возникали из монопольного владения средствами производства. Они же предложили решение этой проблемы — переход средств производства в общественное владение.

На рубеже ХIХ-ХХ веков ученые обратили внимание на возможность развития монополизма в экономике — вплоть до самых агрессивных, диктаторских форм контроля немногих «избранных» за экономической и социальной жизнью бесправного большинства остальных людей. Другие ученые указали опасность сращивания государства и монополий — уже в интересах блока высших госчиновников и монополистического капитала.

Наконец, группа ученых-экономистов обратила внимание на растущий разрыв в благосостоянии между богатыми и бедными странами. Они же и выдвинули задачу разработки планов и программ по ликвидации этого разрыва.

И здесь — стоп! Экономическая наука здесь мертво встала и даже начала откат назад — в пространства, ранее отдаваемые математикам, социологам, политологам, психологам, и т. д.

Почему? Никто не знает ответа на этот вопрос. Подсказка видна из того, что все наиболее видные позиции в современной «экономической науке» захватили ученые из США и Великобритании — «продвинутых», богатых стран, которые по понятным причинам не хотели перераспределения мирового богатства в пользу более бедных, отстающих государств.

И сейчас мы видим картину, когда «экономическая наука» процветает — если судить по Нобелевским премиям и другим регалиям ученых — в странах англосаксонского мира, а экономика реально развивается совсем в других странах и регионах — в Японии, в Южной Корее, в Китае. Германия дважды делала колоссальный рывок в своем развитии: при Гитлере-Шахте-Шпеере и при Аденауэре-Эрхардте, но кого вы знаете из немецких экономистов? Кроме самого Эрхардта — который, впрочем, сам себя ученым не считал и работы которого никто не знает и не читает.

Аналогичный рывок в развитии продемонстрировала миру Советская Россия при Сталине, а кого из советских экономистов знает ученый мир?

Современные ученые-экономисты о жизни людей совершенно забыли. Они занимаются своими цеховыми делами и даже и не задумываются о том, чтобы сделать свои исследования гласными и полезными для людей.

Но ведь неполезная для полезных целей наука — это не наука! Не так ли? На самом деле, есть много направлений исследований и много вопросов, которые возникают из жизни людей и общества, которыми современные ученые-экономисты заниматься никак не желают. Кроме неравенств в распределении богатств в мире, это — причины и драйверы экономического роста, методы исчисления и оценки этого роста, роль науки как непосредственной производительной силы общества, роль семьи как производственной ячейки общества (производящей самый ценный продукт в мире — самих людей), выделение экологически лояльных отраслей производства, ограничение разрастания непроизводительных секторов экономики, и т. д.

Некоторые из них мы далее рассмотрим в этой серии заметок. Но вначале поставим два простых вопроса: что должны считать экономисты и как они это «что» считают.

Начнем с показательного замечания американского ученого (российского происхождения), одного из последних действительно заслуженных лауреатов Нобелевской премии по экономике, Василия Леонтьева. В своем выступлении на ежегодном собрании Американской экономической ассоциации в 1972 году он отметил растущее «пренебрежение академической экономической науки упорным, систематическим, эмпирическим анализом и увлечение изящными, но пустыми, формальными, главным образом, математическими, теоретическими «упражнениями».

В «Введении» (озаглавленном «Академическая экономическая наука») к своим известным «Экономическим эссе» В. Леонтьев напоминает, что «Экономика, являясь наукой эмпирической, с самого начала имеет дело с явлениями повседневной жизни людей. Производство и потребление товаров, покупки и продажи, получение дохода и трата его относятся к тем видам деятельности, которые ежедневно касаются каждого члена общества».

В. Леонтьев был прав тогда и еще более он прав — сейчас. Действительно, в современной экономической науке произвольные «упражнения» массово вытесняют изучение и анализ фактов. И «ничто так красноречиво не говорит об антипатии большинства современных экономистов-теоретиков к систематическому изучению, так те методологические средства, которые они используют для того, чтобы избежать или сократить до минимума применение фактической информации»

А причиной такой ситуации, считал В. Леонтьев, является то, что «не будучи с самого начала подчинены строгой дисциплине систематического сбора информации, в отличие от своих коллег, работающих в естественных и исторических науках, экономисты приобрели почти непреодолимую склонность к дедуктивному анализу или дедуктивной аргументации… Каждая страница экономических журналов пестрит математическими формулами, которые ведут читателя от более или менее правдоподобных, но абсолютно произвольных предположений к точно сформулированным, но не относящимся к делу теоретическим выводам».

В доказательство В. Леонтьев приводит следующий показательный факт: проанализировав состав статей, опубликованных в ведущем научном журнале США, American Economic Review, за период примерно в 10 лет (1972—1981 гг.), он выявил, что в среднем только одна из каждой сотни таких статей содержит «эмпирический анализ данных, собранных по инициативе автора».

И дальше он задает вопрос — который еще более уместен в наши дни, спустя более 30 лет после того, как этот вопрос был впервые поставлен: как долго научное сообщество в смежных и прикладных дисциплинах будет мириться с «состоянием устойчивого, стационарного равновесия и блестящей изоляции, в которой оказались экономисты-теоретики?»

С тех пор в мире много чего произошло. Но не решаются, а, наоборот, обостряются и усугубляются основные конфликты и противоречия в мировой экономике: растут хаос и дезорганизация на финансовых и валютных рынках, увеличиваются неравенства в распределении доходов, региональные и отраслевые кризисы почти немедленно перерастают в кризисы мировые и глобальные. Поэтому растет и число критиков сложившегося положения дел, особенно — в сфере финансов, валютного регулирования.

Известный американский ученый Л. Ларуш в своем известном Меморандуме (октябрь 1998 г.) прямо заявляет: «Всё то, что президент (США), говоря о последних 29 годах, неоднократно представлял, как достижения «свободной торговли», «дерегуляции» и «глобализации», является вымыслом. На самом деле, все эти «достижения относятся к числу решающих факторов, которые привели к происходящей ныне крупнейшей за всю новую и новейшую историю валютно-финансовой и экономической катастрофе».

И далее: «Безумие, сфабрикованное шарлатанами-лжеучеными, «засосало» фактически все ведущие мировые финансовые компании, включая ведущие банки мира… Практически весь правящий финансовый класс мира стал до безумия некомпетентным — иначе не произошло бы такое мошенничество с «деривативами»… Подумайте о всех тех финансовых советниках, политических партиях и правительственных чиновниках по всему миру, которые объединились в защиту Джорджа Сороса и «деривативов». Очевидно, за последние восемь с половиной лет среди капитанов финансового мира и их «лейтенантов» в правительствах оказалось мало здравого начала».

И все же Л. Ларуш считает, что можно надеяться на формирование нового «опорного пункта», сплотившись вокруг которого страны мира «смогут заново сочетать свои усилия с целью создания новой, «протекционистской» модели международной валютно-финансовой и торговой системы, необходимой для того, чтобы нанести поражение силам погибели».

Может показаться, что В. Леонтьев и Л. Ларуш, выступая против формализма и некомпетентности в экономической науке и против использования в финансовой политике советов адептов от «схоластического» монетаризма (против абсолютизации которого неоднократно выступал и сам Милтон Фридман), в чем-то перегибают, сгущают краски.

Однако вот мнение экономиста с мировой известностью, также лауреата Нобелевской премии по экономике Мориса Аллэ: «Сейчас, более чем когда-либо, нужны основательные и глубокие реформы — реформа кредитной системы, стабилизация реальной стоимости расчетных единиц, реформа фондовых рынков, реформа международной монетарной системы». М. Аллэ считает современную структуру международной монетарной системы «сильно извращенной», и, чтобы изменить ситуацию, он предлагает полный отказ от системы плавающих валютных курсов — с заменой ее системой «фиксированного обменного курса» запрет, для крупных банков, «спекуляций во благо собственных валютных счетов, бирж и деривативных продуктов».

Но, чтобы правильно решить всякую проблему, вначале надо оценить ее серьезность и значимость. А для такой аналитической работы важно выбрать правильные показатели. А вот с этим сейчас большие проблемы. Самая серьезная из них — отсутствие объективной счетной единицы. Представьте себе физику — без килограммов, джоулей и ватт, или химию — без литров и кубометров. А в экономике ученые оперируют долларами, фунтами и рублями, которые ничего не значат, если не указать их привязку к определенному году или к историческому периоду.

А ведь именно на таких единицах строятся количественные стоимостные показатели, такими единицами измеряются и соизмеряются экономические результаты деятельности компаний и стран, доходы людей и государств. Возьмем, для примера, такой показатель, как валовой внутренний продукт — ВВП.

Современные экономисты давно привыкли оперировать этим понятием, но как счетный, подсобный показатель, он, может быть, и представляется полезным — для разработки и анализа некоторых весьма условных сценариев-прогнозов, но он не дает никакого, пригодного для практических целей, представления ни о реальной сущности происходящих в стране экономических процессов, ни о реальном полезном эффекте от разворачивающейся в стране экономической, хозяйственной деятельности (услуги косметических салонов в этом показателе произвольно складываются с продукцией сельского хозяйства, а некомпенсируемый вывоз из страны ее природных богатств (истощение природных «складских запасов», уменьшающее богатство страны) без всяких оговорок суммируется с экспортом высокотехнологичной и наукоемкой продукции (продуктом практически «чистого» труда людей, овеществленного в наивысшей «добавленной стоимости», обогащающей эту страну).

Действительно, что такое ВВП? Валовой внутренний продукт, или ВВП, представляется как «центральный, сводный показатель системы национальных счетов (СНС), характеризующий конечные результаты национального хозяйства». А «национальное хозяйство» определяется как «комплекс взаимосвязанных равноправных отраслей», осуществляющих производства «экономических благ». При этом «экономические блага» могут «принимать как форму продукта, так и услуги».

Сразу заметно первое противоречие. Если ВВП — это продукт, то почему он включает в себя не только «продукты», но и услуги. Но как можно суммировать материальные вещи, которые можно хранить и накаливать, и услуги, которые имеют одномоментную ценность — только при условии их реализации?

Чтобы было еще понятнее — как можно складывать в один «конечный продукт» тонны металла, кубы леса и литры растительного масла? Да, нам ответят: и этот, и все прочие вопросы разрешаются очень просто — суммируются не тонны, кубы и литры, суммируются денежные величины, которые складываются из денежных оценок, присваиваемым всем этим продуктам, изделиям и услугам.

Но посмотрим тогда, откуда берутся эти «оценки». Начнем с самого простого — с материальных продуктов, с товаров, имеющих определенную физическую природу и форму. Проще всего сказать, что у каждого такого продукта, товара есть своя рыночная цена. Но возьмем, например, нефть, которая может иметь две цены — цена продажи на внутреннем рынке и экспортная цена. Какую из этих цен выбрать для расчета суммы вклада произведенной нефти в ВВП страны: первую, вторую или среднюю среди них?

Или — пример этилового спирта. Себестоимость его производства и, соответственно, его отпускная цена примерно одинакова во всех странах. Но в одной стране спирт используется для производства водки, в другой — для производства духов и коньяка, в третьей — как горючее для автотранспорта. Во всех этих странах производство спирта входит по своей стоимости в состав ВВП, и если принять, что количественные показатели по спирту между всеми этими странами равны, то они будут равны между собой и по вкладу спирта в ВВП этих стран.

А теперь представим себе, что эти страны активно торгуют между собой продуктами, произведенными из спирта. И кто из них больше других выигрывает из такого товарообмена? Ответ — очевиден, и он показывает, что экономическое значение производства спирта во всех этих странах сильно, в разы, различается! Хотя в ВВП всех этих стран спирт представлен одной и той денежной суммой.

И можно привести еще массу таких примеров.

Разумеется, у государственных статистиков есть ответы на эти и другие подобные вопросы, но мы здесь задаем эти вопросы не для того, чтобы обсуждать эти ответы и методики, которыми руководствуются статистики для получения этих ответов, а только для того, чтобы показать ту степень произвольности, можно сказать — даже «волюнтаризма», которая всегда присутствует при расчете ВВП даже для самых простых ситуаций.

А мы еще не затрагиваем такие статьи «производства экономических благ» — которые присутствуют в расчетах ВВП всех стран, как «финансовая деятельность» (в ВВП РФ ее доля — почти 5% ВВП — выше, чем доля сельского хозяйства, лесного хозяйства и охоты, вместе взятых — менее 4%), предоставление коммунальных, социальных и персональных услуг (в РФ — это почти половина от стоимости произведенной электроэнергии, газа и воды), услуги транспортных организаций, деятельность бюджетных организаций, включая в нее и услуги здравоохранения и образования, услуги и некоммерческих организаций, наем домашней прислуги, и т. д.

При этом подчеркнем, что вся «продукция» всех этих отраслей оценивается либо по тем ценам, которые платят за эту неё потребители, либо просто по затратам на поддержание структуры соответствующих организаций.

А отсюда легко увидеть и понять, что ВВП всякой страны может быть существенно увеличен просто за счет повышения тарифов коммунального обслуживания, цен на билеты в общественном транспорте, комиссионных банков и полисов страховых компаний. Или, например, сумма и «вес» здравоохранения в ВВП резко вырастет, если в каждом помещении лечебных заведений установить плазменный телевизор (томографов у нас накуплены тысячами, но мало где они используются с должной эффективностью). Или — если снабдить каждую школу собственной телестудией (в США такое — не редкость).

Но имеет ли весь этот «рост» какое-либо отношение к реальному экономическому росту или к повышению благосостояния населения?

А мы не берем еще натуральное производство в сельской местности, которое статистики оценивают просто «на глаз», и так называемые «серые» и «черные» сектора экономики, по которым достоверных данных просто не существует. Они так же оцениваются по «потолочным показателям», которые могут сильно отличаться от реальной действительности. А такие занятия, как производство и распространение наркотиков или проституция в ВВП многих стран просто не учитываются, хотя последнее в США, Великобритании, Германии и в Нидерландах — вполне легальное занятие и доходы от этой деятельности в миллиардных суммах присутствуют в расчетах ВВП этих стран.

В Нидерландах и торговля наркотиками (легкими) легализована, вклад этой деятельности в ВВП составляет порядка 7 млрд. дол. ежегодно. В Великобритании на подобную легализацию пока не решаются, но они уже решили впредь включать торговлю наркотиками в свой ВВП (что даст, ориентировочно, прирост ВВП страны на 17 млрд. дол.).

И, наконец, известный феномен, обсуждаемый экономистами еще с позапрошлого века — иллюстрирующий «надежность» и вообще вменяемость расчетов статистики национального хозяйствования: если английский лорд женится на своей горничной, то национальный доход Великобритании сразу сократится. Почему? Потому, что прежде его расходы на выплату зарплаты своей горничной учитывались как составная часть национального дохода, по статье «наем домашней прислуги», а женившись на своей горничной, лорд перестает платить ей зарплату и, соответственно, уменьшает национальный доход своей страны.

Таким образом, производство аналитических исследований и обзоров, основанных на этом показателе, может и дает что-то, для самоудовлетворения соответствующих ученых авторов, но абсолютно непригодно для целей ответственного государственного планирования.

Действительно, что дает выстраивание «международных рейтингов» ВВП на душу населения, ВВП и доля в нем внешней торговли (экспорта, импорта), ВВП и доля в нем государственных расходов (налогов, социальных выплат), и т. д., если одна из принятых для сравнения стран живет только за счет экспорта сырья, другая — специализируется на производстве сельхозпродукции, третья — является лидером в мире по производству высокотехнологичных товаров, четвертая — получает ежегодные много-миллиардные дотации извне, и т. д.

В целом же, подводя итоги, из всего вышесказанного можно сделать следующие выводы.

Первый вывод состоит в том, что ВВП как «глобальный показатель» категорически не годится для сравнений между странами с разной структурой экономики. Более того, этот «сводный показатель» точно также не годится для временных сравнений развития одной страны, если в ней за рассматриваемый период произошли серьезные изменения в структуре экономики.

Возьмем самый простой пример. Две страны с равным ВВП, но одна производит только продукцию сельского хозяйства, а другая — только продукты промышленного производства. Равны ли эти страны между собой? Здесь можно практиковать разные подходы и выбирать разные критерии, но ограничимся постановкой только одного вопроса: если эти страны вдруг начнут войну между собой, то какая из них победит в этой войне? Тот же вопрос можно поставить и для одинаково «промышленных стран», одна из которых производит только стали и нефть, а другая — только танки и пушки.

Аналогические вопросы можно поставить и для конфликтов всякого другого рода. Например, экономические войны. Кто из двух стран имеет наилучшие шансы победить в такой войне, если одна из этих стран производит преимущественно модную одежду и предметы роскоши, а другая — машины и сложное оборудование? Или кто из двух стран должен бояться торгового конфликта между ними, если одна из этих стран производит фрукты и цветы, а другая — зерно, мясо и молоко.

Второй вывод заключается в том, что показатель ВВП никак не помогает ответить на один простой вопрос: при данном рассчитанном и объявленном приросте ВВП все же богатеет или беднеет данная страна? Растет ли «богатство (данной) нации» (А. Смит)? Обходит она по этому показателю другие народы или нет?

Вот у Исландии и Ирландии было все нормально с ростом ВВП, и вдруг — все рухнуло! Греция по доле ВВП на душу населению быстро догоняла Германию, и вдруг — страна-банкрот! США по этому же показателю стабильно идет в группе лидеров, но вдруг оказывается, что люди в этой стране, и само государство — все в долгах!

Предложение здесь простое: статистику ВВП необходимо дополнить расчетами такого показателя, как «национальный доход». И считать его не только по сумме доходов и «в деньгах», но и как валовой материальный продукт (без учета услуг) и с дополнением абсолютных показателей о выпуске основных продуктов промышленности и сельского хозяйства.

И третий вывод — необходимо наладить статистику прироста\сокращения «национального богатства» («богатства нации»). Да, абсолютная величина этого показателя с трудом поддается подсчету (как оценивать километры незаселенной территории, необнаруженные природные богатства или безработное население?), однако можно и нужно прослеживать текущее динамическое движение отдельных составных частей этого показателя.

К примеру, такие, как сальдо по балансу долги\активы (резервы), истощение недр\прирост промышленных активов, потеря\прибыток населения (по численности и по качественным показателям), и т. д.

В целом же, можно утверждать, что перемены в целеполагании и в фокусировании экономической науки давно назрели, их надо подкрепить и повышением требований к ученым и их исследованиям со стороны государства и общества, но для этого надо серьезно пересмотреть и сам инструментарий экономической науки.

Источник: канал «Do-ko-le?»

Источник фото: канал «
Do-ko-le