Андрей Паршев принял участие в международном форуме «Лианозовская инициатива»

«Не раз отмечалось, что русский язык сейчас находится под сильнейшим прессингом и теряет свои позиции. Исторический оптимизм нужно сохранять в любом случае, ведь есть примеры, когда родственные нам языки существовали в тяжелейших условиях, а когда эти условия изменились, они снова возродились.

Есть небольшая страна Словения, где чуть больше миллиона человек, больше 20 диалектов. У словенцев тысячу лет не было своей интеллигенции, своего дворянства, их уничтожили немцы во время завоеваний. Но они сохранили свой язык! Может быть, он и не такой мощный по сравнению с русским, но все же. То же самое было и с некоторыми другими славянскими языками.

Одно из направлений работы против нас — это лишение возможности общаться с другими славянами кроме русских, лишение возможности понять, насколько мы близки. А ведь разница между всеми славянскими языками гораздо меньше, чем между германскими языками Европы, например, английским и немецким, других славян мы понимаем очень хорошо.

Ведется целенаправленная политика максимально нас развести. Если бы поляки писали кириллицей, у нас вообще не было бы проблем в общении. 400 лет назад, в Смутное время, хотя мы с ними и воевали, переводчики не требовались, мы понимали друг друга. Да и сейчас понимаем.

Этот момент важен не только в позитивном плане, что русский язык — не одинок, хоть и является главной ветвью славянских языков. Вообще их много и они представляют собой некое единое явление. Есть тут еще и негативная сторона: наши вероятные партнеры издавна боялись и до сих пор бояться появления великой славянской державы на территории Центральной и Восточной Европы и Северной Азии. Державы с численностью по нынешним временам в 400 миллионов человек, с единой культурой, ведь на низовом уровне она у нас мало отличается. Такая держава с единой командой и единой политикой могла бы бросить вызов всем центрам силы современного мира. Поэтому против русских, против славян постоянно ведется борьба.

Хочу отдельно коснуться вопроса языка науки. Мы знаем, что языков в мире много, но они неравны между собой. Нынешнее человечество стало современным благодаря тому, что наука в последние сотни лет стала производительной силой. А на каких языках она вообще существует? Их сейчас всего 4 с некоторыми добавлениями. Это английский, на котором примерно половина всех научных публикаций (данные двадцатилетней давности), французский, русский, дальше по нисходящей. Немцы стали немного отставать, хотя было время, когда немецкий был основным научным языком.

Русский язык — это язык, на котором можно выразить любую мысль, до которой додумалось человечество. Русские публицисты неожиданно для себя это обнаружили еще в XVIII веке, и это отмечали не только Ломоносов и Пушкин. Когда стали переводить то, что придумали в Европе, оказалось, что на русском языке можно выразить абсолютно все. Это капитал, который невозможно оценить в денежном эквиваленте.

Необходимо эту роль русского языка всячески сохранять. Наше руководстве немного это понимает, потому есть технические регламенты, заставляющие иностранных производителей писать инструкции на русском. Но не все так радужно, наиболее неблагополучная ситуация — в академической науке. Дело в том, что внедрена система оценки качества научных работ по индексу цитирования, и это очень лукавая система. Во-первых, при необходимости можно накачать цитатами конкретного деятеля. Такие примеры были во времена перестройки, когда на пустом месте западные товарищи создавали авторитет удобным для них ученым. Во-вторых, наших ученых, можно сказать, принудительно заставляют переводить результаты, а иногда и содержание работ, на английский и публиковать в таком виде под предлогом того, что ученые западные по-русски читать не умеют. И тогда, может быть, они сделают на нас ссылку, пригласят на конференцию, дадут грант, позовут на работу и т. д.

К чему это привело? Пример мне привел замечательный ученый и публицист Александр Малыгин, доктор биологических наук. Специальный научный журнал по биохимии выходил в двух вариантах: русскоязычном и англоязычном, а потом стал выходить только на английском. Почему? На русский вариант денег нет. А на английский есть. Откуда?

Проще говоря, мы облегчаем иностранцам жизнь. То, что есть язык, на котором говорим только мы, это преимущество. Можно провести аналогию: цыгане от своего языка не отказываются, потому что могут в людном месте обсуждать любые вопросы, окружающие их не понимают. В современном мире мы оказались в похожей ситуации, в меньшинстве, и потому наш научный язык надо сохранять. Нам самим ничто не мешает читать по-английски: молодежь сейчас двуязычная, есть система вполне качественных переводчиков. Нашей науке жизненно необходимо отказаться от перевода результатов своих публикаций на иностранные языки. Как рассказывал тот же Малыгин, у японцев, например, это просто запрещено, и это правильная политика.

Я являюсь редактором портала «Кирилл и Мефодий», поэтому стараюсь следить за тем, что происходит с нашим языком, как с ним борются. А ведь русский язык действительно уникальный. В каком плане? Он живой, он развивается, он многое заимствует. Но, что интересно, он заимствует не под силовым давлением, а только то, что исходит от высоких культур. Небольшой пример: в центре Константина Васильева, где мы сейчас находимся, присутствует тематика викингов. Так вот, в русском нет ни одного заимствования из шведского языка. В шведском из русского — есть, например, «ладья» или «лавка». Зато у нас есть заимствования из немецкого, потому что Германия прежде была страной высокой культуры. Долгое время у нас было Ордынское иго, при этом ни одного заимствования того времени в русском языке нет. Есть заимствования из тюркских языков, в основном из Турции, когда Османская империя была великой и довольно культурной страной; есть даже заимствования из китайского. Просто так заставить, принудить что-то позаимствовать — не получилось, язык сопротивляется и живет своей жизнью, как будто это существо более высокого порядка по сравнению с нами, живущими гораздо меньше, чем он.

Основное направление борьбы с нашим народом — это борьба в области русского языка. Сейчас мы это наблюдаем на Украине. Что вообще такое современный украинский язык? В интернете можно найти записи казацких песен начала XX века, они будут нам понятны. Институт имени Потебни, если я не ошибаюсь, перебирает слова, находит похожие на русские и заменяет аналогами из других славянских языков, латыни. В результате вместо слова «держать», например, взято польско-галицкое «тремать».

То же самое сделали в свое время в Польше. Современный польский язык — довольно искусственный. Почему? Потому что основным прежде был восточно-польский язык, это район Варшавы, Мазовии, он ближе к русскому. Польский вообще из всех славянских языков наиболее близок к русскому, украинскому и белорусскому. Там тоже велась работа, чтобы польский и русский языки развести.

Та же ситуация сейчас в бывшей Югославии, где в ходу хорватский язык. Хотя хорваты, надо сказать, очень культурная нация, но с сербами язык у них был один. Они тоже занимаются тем, что разводят хорватский и сербский. Сербы правда в ответ: «Ну ладно, тогда мы тоже перейдем на латиницу».

Любая деятельность в современном обществе не может существовать без финансирования. Видите борьбу с русским языком — обращайте внимание, кто этим занимается и, самое главное, на чьи деньги.

Вопросы из зала:

— Какие у нас заимствования из китайского?
— Например, «жемчуг». Если мы возьмем Европу, там слово «pearl», «жемчуг» же — китайское торговое название. Опять же, слово «чай», еще некоторые, в основном касающиеся торговли. В средневековом русском есть слово «ям» (министерство, учреждение), это тоже китайское заимствование, но оно пришло предположительно через Среднюю Азию. Мы вообще не очень замечаем, но самовар, пельмени и косоворотка пришли к нам из Китая. Самый большой в мире самовар стоит в ресторане Пекина. Сначала их ввозили через Сибирь, потом стали производить в Ирбите, Туле и т. д. Так что не надо недооценивать китайцев, они на нас повлияли.

— Монголия фактически была провинцией Китая, можно ли сказать, что было не татаро-монгольское нашествие, а китайское, потому что Орда в основе своей — китайская?
— Тут хочется процитировать Мао Цзэдуна, который сказал, что во всей человеческой истории было 2 великих зла: кочевники и капитализм. Дело в том, что волны кочевников несколько раз завоевывали Китай. Мы запомнили монголов, до этого были половцы, печенеги, а вот у китайцев это была постоянная ситуация. Но монгольское завоевание чем было значимо? Они посадили свою династию в Китае на 300 лет, так что Орда из Китая многое получила. Но маловероятно, что на территории Руси были именно этнические китайцы. Можно сказать, что это было восточно-азиатское явление, но не китайское.

Китай — гораздо более мирная страна по сравнению с теми же немцами. Сколько мы имели неприятностей от одних и от других? Несравнимо. Сейчас говорят о китайской угрозе, но, на самом деле, речь о том, что китайцы сильны своей высокой культурой, есть опасность в ней раствориться. Кстати, русские являются национальным меньшинством Китая, и это дает местным русским определенные льготы, например, на них не распространялось ограничение рождаемости. У них, по-моему, даже в Собрании Представителей есть этнические русские.

У китайцев в ходу пословица «Близкий сосед важнее дальнего родственника». Посмотрите на историю с Крымом. Его удержали в частности еще и потому, что проложили туда энергомост. А кто нам дал для него кабель? Китайцы, всем остальным американцы запретили.

— Что конкретно необходимо предпринять, чтоб ситуацию как минимум развернуть обратно, как максимум — перейти в наступление и одержать победу в информационной гибридной войне? — Информационная война невозможна без экономической базы. Я состою в Генеральном Совете ПАРТИИ ДЕЛА, она пользуется поддержкой тех, кто в России занимается производством. Основной момент тут — политика протекционизма, то есть защита от импорта. В последние 30 лет экономическую политику определяли сторонники так называемой свободной торговли. А в условиях свободной торговли, надо понимать, производитель не будет создавать здесь производство, если готовую продукцию можно просто привести. Поэтому расчет на иностранные инвестиции был либо глупый, либо враждебный по отношению к стране.

Необходимо развивать экономику, делая наш образ жизни привлекательным в глазах других. Почему проиграл Советский Союз? Образ жизни богатой Европы оказался привлекательным для всех, в том числе граждан СССР. Самое большое жизненное достижение современной семьи на постсоветском пространстве — выдать дочь замуж за иностранца. Просто всех уговаривать, что, мол, мы все правильно делаем — это работает, но не до конца. Наше руководство догадалось поддерживать некоторые традиционные ценности, на фоне того, что творится в Европе, это сыграло на руку. Но самое главное — это борьба в экономике. Нужно начинать с продажи нашего сырья на Запад в обработанном виде.

— …и за рубли.
— Рубли будут иметь ценность, если на них можно будет что-то купить, поэтому нам и нужно свое производство. Одна лишь нефть не может быть основой экономической системы».

Пресс-служба ПАРТИИ ДЕЛА

Назад к списку

Поделиться