Константин Бабкин на радио «Комсомольская правда»: Мы перенесли производство крупнейшего трактора из Канады в Россию!
Ведущий радио «Комсомольская правда» Алексей Иванов подводит итоги года вместе с лидером ПАРТИИ ДЕЛА. Расшифровка передачи от 26 декабря
А. Иванов:
— Сегодня у нас в студии Константин Бабкин, лидер «ПАРТИИ ДЕЛА», президент Промышленного союза «Новое содружество» и Ассоциации «Росспецмаш». Здравствуйте, Константин Анатольевич!
К. Бабкин:
— Здравствуйте, Алексей. И еще — председатель совета директоров компании «Ростсельмаш».
А. Иванов:
— Да. Мы сегодня, кстати, поговорим об отрасли нашей обрабатывающей промышленности, которая не только не была разрушена с советских времен и которой мы по праву можем гордиться, но с которой мы даже входим в число мировых лидеров. Речь идет о сельскохозяйственном машиностроении. Напомню, что одним из ключевых подразделений «Нового содружества» как раз и является знаменитые заводы «Ростсельмаша». Сразу вопрос — Константин Анатольевич, каким 2019 год выдался для ваших компаний, с чем вы подходите к новому году?
К. Бабкин:
— Ну, «Ростсельмаш», наверное, в техническом плане можно отметить его семь достижений в этом году. Мы поставили на конвейер комбайн «Нова» — это комбайн, ориентированный на внешние рынки, на европейские, на азиатский рынок. Это такой не самый большой зерноуборочный комбайн. Перенесли из Канады производство крупнейшего трактора, одного из самых крупных на рынке для сельского хозяйства, мощностью до 570 лошадиных сил туда в двигатель можно ставить. Перенесли из Канады производство посевного комплекса, разработали и внедрили в производство один из крупнейших на рынке кормоуборочных комбайнов РСМ-2650. И этот комбайн, кстати, номинировался в этом году в Германии на звание машины года среди трех других кормоуборочных комбайнов. Получили на крупнейшей мировой выставке в Германии серебряную медаль за внедрение инноваций. Систему ночного видения мы теперь ставим в наши машину — в опрыскиватели, в тракторы, в комбайны. Начали производство коробок передач, чего в 90-летней истории компании никогда не было. Мы приобрели лицензию в Японии и начали производство коробок передач для тракторов. Вот, наверное, это основные наши технические и технологические направления, в которых мы в этом году развивались, и наши основные достижения. Если говорить о количественных показателях, то этот год у нас не был таким годом большого прогресса, мы произвели примерно столько же техники, как примерно и в прошлом году. И в целом компания в этом году работала достаточно в неровном режиме, из-за того, что рынок сельхозтехники развивалось в таком неплавном темпе. То нам обещали поддержку, то говорили, что поддержка будет остановлена, то потом восстанавливали эти меры поддержки. И это привело к тому, что в августе и в сентябре нам пришлось остановить производство на главном конвейере, тем не менее, это не привело к какому-то регрессу в работе компании. Технологически мы развивались, выводили на рынок новые машины, развивали само предприятие. Поэтому, я думаю, в целом это успешный год был.
А. Иванов:
— Приятно слышать, что так много новых моделей и много инноваций внедряется на вашем производстве. А насколько рынок российский или, может быть, даже экспортный рынок сейчас готов потреблять эти модели? Насколько востребованы новые модели? Пришла ли пора, грубо говоря, обновления парка комбайнов, тракторов?
К. Бабкин:
— Мы реагируем на потребности рынка. Мы производим и продаем те машины, которые нужны на разных рынках — на рынке России, на рынке зарубежных стран. Если говорить про Россию, то рынок нашей страны далеко не насыщен. Вот если посмотреть на автомобили, то более-менее у нас уже в каждой семье по одному автомобилю есть так в целом, в большинстве, может быть, даже и не по одному. Больше парк машин увеличивать значительно уже не предстоит. Это не относится к парку сельхозтехники. Если посмотреть обеспеченность наших аграриев машинами, то мы отстаем в 10 раз от Германии, в 5 раз от Беларуси, в 3 раза от Казахстана, поэтому надо стремиться хотя бы к показателям Беларуси…
А. Иванов:
— Речь идет именно о современных машинах? Или вообще о том, что недостаточно в хозяйствах этих машин? Или просто сейчас до сих пор на старых, еще с советских времен оставшихся тракторах и комбайнах в России ведутся сельскохозяйственные работы кое-где?
К. Бабкин:
— Я сказал, что у нас вообще мало техники — в пять раз от Беларуси мы отстаем — это если считать любую технику. А вторая тема — это то, что у нас техника устаревшая. Если поездить по полям, по сельским дорогам в период уборочной, то мы увидим, что комбайны работают зеленые, ну «Ростсельмаш», это значит, что они были произведены до 2005 года — то есть, им лет по 14–15. Это много. 10 лет комбайн должен работать по-нормальному. Бывают и красные комбайны, которых немало — это комбайны, выпущенные до 1998 года — им вообще уже больше 20 лет.
А. Иванов:
— А современные комбайны какого цвета?
К. Бабкин:
— Бело-красные сейчас у нас комбайны.
А. Иванов:
— Не секрет, что, в отличие от советских времен, сейчас техника Ростсельмаша испытывает очень серьезное давление со стороны импортных производителей. Мы все знаем, что есть и «Claas», есть и John Deere американские на наших полях, в том числе, белорусские производители, конечно, тоже конкуренты наших российских комбайнов. Вот как сейчас чувствует себя Ростсельмаш в этой обострившейся конкуренции?
К. Бабкин:
— Действительно, у нас очень сильные конкуренты. Вот основных вы перечислили, но это не все. Хотя рынок производителей комбайнов постепенно сужается, в мире осталось пять крупных производителей комбайнов большого размера, если не считать азиатские комбайны, которые в несколько раз меньше…
А. Иванов:
— Включая Ростсельмаш, естественно?
К. Бабкин:
— Мы входим в пятерку этих крупнейших производителей. И конкуренция между этими компаниями очень живая, бодрая и насыщенная. Если отстанешь, если не будешь производить новые модели, если модели твои будут не такими привлекательными для крестьян, то через несколько лет останется четыре компании в мире, да. Нам бы этого не хотелось, поэтому мы движемся вперед. Как мы чувствуем себя? Ну, иногда мы чувствуем себя уверенно, мы все-таки занимаем 70% на рынке России и поставляем нашу технику в 40 стран мира, и занимаем на некоторых рынках достаточно серьезные доли. Там 14% рынка Румынии, 25% рынка Польши, в Прибалтике до 40% — в Эстонии доходит. В Германии поставляем десятками штук наши комбайны.
А. Иванов:
— Даже в Германию, где есть собственный производитель?
К. Бабкин:
— Да, да, на самых престижных рынках наша техника уже известна, никого не удивляет и пользуется уважением и признанием. И еще раз — в Германии наша машина, только выведенная на рынок, номинировалась на звание машины года среди кормоуборочных комбайнов. Для нас это тоже очень приятное признание авторитета нашей компании.
Так вот, как мы конкурируем? Иногда на некоторых рынках мы себя чувствуем достаточно уверенно, но в целом, если посмотреть на картинку, то вот эти четыре компании гораздо больше, чем мы. Некоторые в 30 раз больше производят техники, чем Ростсельмаш. Это значит, что у них гораздо большая финансовая мощь, они гораздо больше денег могут вкладывать в технологии, в продвижение своей техники, в рекламу, во влияние на государства. Тем не менее, мы такие маленькие, но гордые… Постепенно с годами мы чувствуем себя все более уверенно и вот уже проникаем на новые рынки. И будем дальше это делать.
А. Иванов:
— По ценовой политике. Как строится ваша бизнес-модель? И модель ваших конкурентов? Демпингуют ли они на российском рынке? И на других рынках, может быть, развивающихся стран? Или, может быть, у вас более привлекательная цена для покупателей? В чем ваши конкурентные преимущества?
К. Бабкин:
— Мы себя позиционируем как поставщика относительно простой, но надежной техники, которая работает, но которую проще отремонтировать, проще с ней иметь дело, чем с техникой наших конкурентов. И из-за того, что мы стараемся ужимать издержки, ведем определенную политику, в целом наша техника процентов на 20–25 дешевле, чем техника, произведенная в западных странах. С одной стороны, это наше преимущество, с другой стороны, наш недостаток. Потому что, если ты продаешь технику по более низкой цене, значит, ты жестче относишься к издержкам, меньше можешь вкладывать в какие-то инновации… Мы стараемся, конечно, этот эффект минимизировать, тем не менее, наша такая ниша, наверное, она исторически сложилась, но мы из нее постепенно, думаю, что выберемся… Мы стремимся позиционироваться все-таки в признанного поставщика техники, постепенно мы будем двигаться в другую категорию, но пока наша техника стоит дешевле, чем немецкая.
А. Иванов:
— А сейчас я хотел бы спросить, как сегодня работают меры по поддержке производства сельскохозяйственной техники в России и поддержки, может быть, спроса с точки зрения тех аграриев, которым эта техника нужна? Если сравнивать с той же Беларусью, если сравнивать с той же Германией или США, где располагаются ваши основные конкуренты, в России тяжелее или проще производить комбайны?
К. Бабкин:
— Хороший вопрос, достаточно фундаментальный, на который сложно кратко ответить. Все зависит от решения правительства. Ну, конечно, от усилия коллективов, от колебания цен на металл, но решение правительства — это определяющий и, может быть, самый важный фактор, который толкает производителей техники переносить свое производство, переносить свои заказы на те или иные рынки, размещать производство на тех или иных производственных мощностях. Где сейчас выгоднее производить технику, я не знаю. В последние пять лет Россия запустила меры поддержки, направленные на обновление парка техники. Это привело к тому, что в последние пять лет было более выгодно производить технику в России, чем в Канаде, чем в США и в некоторых других странах. Основная мера поддержка заключалась в том, что 15% стоимости произведенной в России техники для крестьян государство возмещало и возмещает до сих пор.
А. Иванов:
— Это так называемая программа 1432, если не ошибаюсь?
К. Бабкин:
— Да, это знаменитая программа 1432. Но будет ли она действовать в следующем году, будет ли она профинансирована в должной мере в следующем году, мы не знаем. Если ее отменят, о чем были разговоры в правительстве, то вновь встанет, как и шесть, и семь лет назад, вопрос о том, что более выгодно производить машины в других странах, в Канаде, например. Поэтому, наверное, мы вновь станем терять долю рынка здесь, будем переносить производство из России…
А. Иванов:
— То есть, сейчас, по состоянию на конец года, вы еще не знаете, будет ли она продолжена в следующем году? Этот год может оказаться последним действия программы?
К. Бабкин:
— Да, есть противоречивые заявления. С одной стороны, нам говорят, что программа будет действовать. Но при этом радикально пересматривают правила ее работы, кто будет получать субсидии, все ли производители техники будут ее получать, будет ли программа профинансирована? Мы не знаем. Поэтому у нас сейчас такой период неопределенности.
А. Иванов:
— Насколько я знаю, совещания о поддержке сельскохозяйственного машиностроения идут сейчас и в Минпромторге, может быть, какие-то другие альтернативы предлагаются?
К. Бабкин:
— Ну, что-то говорится о лизинговых схемах, что государство будет субсидировать не крестьян, не производителей техники, а лизинговые компании, но само по себе это уже вызывает такую неуверенность, потому что все-таки речь идет о переносе господдержки из реального сектора в финансовый сектор. Ну, такую политику мы видели уже много раз и много лет… собственно, у нас правительство любит поддерживать банки и не любит поддерживать производства, поэтому у нас банковская система как-то жива… а производство не сказать, что у нас как бы такое достаточно динамично развивающееся по сравнению с другими странами. Поэтому деньги в финансовый сектор — это опять же производству меньше достанется. А это значит, наверное, что мы будем не так успешно развиваться. И еще раз — мы не знаем, что реально произойдет. Да, идут совещания в Минпромторге, в правительстве, нас, представителей ассоциации Росспецмаш, в частности, не всегда зовут на эти совещания, эти совещания рождают иногда какие-то странные решения, проекты… Ну, ждем, чем это все закончится.
А. Иванов:
— Нам, наверное, очень удобно сравнивать нашу ситуацию с ситуацией в соседней нашей братской стране Беларуси, которая тоже славится своим сельскохозяйственным машиностроением и является одним из конкурентов Ростсельмаша в этом отношении, и теми мерами поддержки, которые предпринимаются в Беларуси, для того, чтобы своих производителей поддержать. Вот эту тему, кстати, на прошедшей совсем недавно пресс-конференции поднял Владимир Путин. Я хотел бы, чтобы сейчас прозвучал отрывок из его выступления…
В. Путин:
— Но, кстати, наши друзья, производители из Беларуси, продают на нашем рынке технику, и в немаленьком количестве, а Ростсельмаш не может продать ни одной сельхозмашины на белорусском рынке.
А. Иванов:
— Вот такая фраза прозвучала из уст президента. Я так понимаю, речь идет о таком махровом протекционизме, с точки зрения белорусских властей, они просто не пускают российские комбайны на белорусский рынок. При этом, белорусские комбайны на российский рынок заходят вполне спокойно. Как вы это прокомментируете?
К. Бабкин:
— Действительно, когда-то Ростсельмаш был основным поставщиком комбайнов для крестьян Беларуси, мы там занимали 90% рынка — если говорить про советские годы, про 90-е, про начало нулевых годов. Но потом было принято решение руководством республики, что это сотрудничество пора заканчивать и вот уже больше 15 лет мы туда не можем продать ни одного зерноуборочного комбайна. Действительно, такой махровый протекционизм, неравные условия конкуренции, препятствование открытой торговли, препятствование реалий кооперации и интеграции наших стран… Хорошо, что президент в курсе. Надеемся, что так или иначе эта проблема будет решена и торговля будет достаточно свободно идти по понятным и одинаковым правилам. Да, кроме того, что Беларусь не пускает к себе нашу продукцию, она еще и очень сильно субсидирует своих производителей комбайнов и других видов сельхозтехники. Речь идет о вливании сотен миллионов, может быть, миллиардов долларов в производителей своей техники.
А. Иванов:
— И, наверное, не через посредство как раз финансового сегмента, а именно на предприятия?
К. Бабкин:
— Конечно, они поддерживают не банки, а через банки поддерживают производства. Через льготные кредиты, через субсидии, через поддержку продвижения на внешних рынках, через субсидии нашим крестьянам на приобретение белорусской техники. Мы не против поддержки крестьян, не против поддержки производителей белорусских, мы просто хотим иметь равные условия конкуренции.
А. Иванов:
— Может быть, и в России стоило бы какие-то из этих мер принимать, только в поддержку, естественно, своих производителей? Или, может быть, у вас есть свои рецепты того, какой должна была бы быть поддержка сельскохозяйственного машиностроения? Все-таки это одна из немногих отраслей в машиностроении, в обрабатывающей промышленности, которая у нас находится на хорошем мировом уровне.
К. Бабкин:
— Конечно, я благодарен правительству за поддержку, которая была и есть, поддержку сельхозмашиностроения. А эта поддержка не только Ростсельмаша, у нас 70 заводов занимается производством машин и все они пользуются государственными мерами поддержки, и все развиваются в последние пять лет. Как бы я хотел, чтобы ситуация развивалась дальше? Ну, хотелось бы, чтобы все-таки не одна отдельно взятая отрасль пользовалась поддержкой правительства, а все-таки была улучшена в целом экономическая политика нашего государства, нашей страны. И у нас есть предложения, эти предложения мы разработали и направляем от имени Росспецмаша, от имени «ПАРТИИ ДЕЛА». Мы предлагаем направить стержень экономической политики не на борьбу с инфляцией, не на членство в ВТО, не на какие-то абстрактные идеи, не на поддержку финансового сектора. Стержень экономической политики должен быть направлен на поддержку реального производства несырьевых товаров в сельском хозяйстве, в промышленности. Если будет принята такая политика, эта идея разбивается на три вещи. Нельзя безумно повышать налоги, как сегодня у нас происходит, — государство тонет в деньгах, повышаются налоги и повышаются сборы различные, то есть, увеличивается постепенно налоговый прессинг и даже, может быть, не постепенно. Второй кит этой разумной экономической политики — это мягкая денежная кредитная политика. У нас она уже в последние 30 лет проводится очень жестко — дорогие кредиты, вывод денег из страны, вкладывание Стабфонда в зарубежные ценные бумаги, выкачивание денег из экономики. Денежно-кредитная политика должна быть мягкой — то есть, дешевые кредиты и инвестиции в свою страну. И третья вещь — это протекционизм. Но не безумный протекционизм, как в Беларуси, такой оголтелый, и не политика открытого рынка, какая все-таки действует в России, когда мы при вступлении в ВТО сдали свой рынок по многим позициям. Нужен разумный протекционизм, который обеспечивает равные условия конкуренции между нашими и зарубежными производителями.
А. Иванов:
— Константин Анатольевич, вы перечислили три пункта, давайте еще раз напомним их слушателям, коротко.
К. Бабкин:
— Первое — это стимулирующая налоговая политика. Вторая составляющая — мягкая денежно-кредитная политика. И третье — разумный протекционизм.
А. Иванов:
— И вы сказали о том, что необходимо стимулировать, прежде всего, производственный сектор?
К. Бабкин:
— Ну да.
А. Иванов:
— Сейчас мы слышим очень часто голоса людей, которые говорят, что производство это не главное, главное — это цифра, цифровизация… Что вы можете ответить? И может ли вообще страна существовать без развитого производственного сектора? Может быть, все сейчас вынесено в Юго-Восточную Азию и там будут собирать все, что нужно миру? Мировая фабрика так называемая.
К. Бабкин:
— Ну, вот мы любим ругать правительство за неправильную политику, за коррупцию, за какие-то еще вещи, но не всегда виновато правительство. Действительно, многие люди не понимают, зачем производство, поддерживают идею открытого рынка, членство в ВТО, может быть, высокие налоги и дорогие кредиты не вызывают у них отторжения. И вообще, надо доказывать многим людям, что производство это важная и, может быть, ключевая вещь. Говорят про постиндустриальное общество, про инновации, про цифровизацию, но давайте посмотрим так. Что такое инновации, которые не внедряются? Вот изобрели наши ученые в Сколково, в Роснано какие-то гениальные технологии…
А. Иванов:
— Ну, вот можно представить себе там какие-то технологии беспилотного комбайна, да. А самого комбайна, базы нет для производства комбайна…
К. Бабкин:
— Да, если не работает производство комбайна, если производители комбайна сосредоточены в Китае и в Америке, то вот эти ученые, изобретшие новые технологии, уедут в Китай, в Америку и огромные инвестиции будут вложены в производство американских и китайских комбайнов, которые потом завоюют наш рынок и мы будем платить за использование этих комбайнов и вот эти самые инновации, ну, хорошо, рождены они здесь, но потом они уехали отсюда и доходы с них получают другие люди… То же самое с цифровизацией. Ну, кому нужна цифра, если в России не производится телефоны, электроника, если мы не умеем их внедрять? Ну, то же самое, технологии будут развиваться в том же Китае, в той же Америке и т. д. Мы будем покупать иностранные компьютеры, в которых нам будут ставить всякие жучки и т. д.… Такие простые вещи надо доказывать, а они лежат на поверхности… А, еще говорят про постиндустриальное общество, что производство — это прошлый век, это грязно, не престижно и т. д. Ну, давайте в терминологии разберемся. Постиндустриальное общество — это значит, что производство уже работает и центр творчества людей сосредоточен в инновации, в разработке новых моделей. Да, на Ростсельмаше, может быть, рабочий на конвейере получает не самую высокую зарплату среди тех, кто работает в компании, Ростсельмаш является таким примером постиндустриального общества, потому что основное творчество происходит как раз именно в цифровых технологиях, в продвижении техники, в налаживании сервиса, машин, но без этих ребят, которые крутят гайки на конвейере, все это творчество превратится в пшик и не будет применимо. Поэтому постиндустриальное общество это значит, что индустрия должна быть обязательно. И именно эта индустрия родит возможности для инновации, она как такой питательный бульон для появления и внедрения той же самой цифровизации, инновации, творчества и т. д. Поэтому, если этой базы нет, то все остальное бессмысленно.
А. Иванов:
— Кстати, можно посмотреть на две ведущие мировые супердержавы, которые сейчас как раз идут по пути, схожем с тем, о чем вы говорите. Дональд Трамп, который возвращает производство в США или Китай, который вроде бы адепт глобализации, но эта глобализация в одну сторону — когда китайские товары завоевывают чужие рынки. А попробуй завоевать китайский рынок, конкурируя с китайскими же производителями или соцсетями? Они ж туда тоже никого не пускают.
К. Бабкин:
— Абсолютно правильно. Любая страна, которая добилась выдающихся успехов в экономике, везде присутствовали эти три вещи. Низкие налоги — Трамп снижает налоги, в Китае низкие налоги, в Англии 19 века, которая стала фабрикой мира, были низкие налоги. Вторая вещь — дешевые кредиты — в Америке бесплатные кредиты, в Китае бесплатные кредиты для производителей и для потребителей товаров этих стран. И протекционизм — иди продай комбайн или там что угодно в Китай… И Трамп занимается протекционизмом… То есть, эти три составляющих — универсальный рецепт, который применялся во многих странах и который сейчас применяется в успешных странах и которых мы должны применять у нас в стране. И все у нас получится. У нас есть все для бурного развития, кроме вот этих трех вещей.
А. Иванов:
— Вы упомянули, что тонут в налогах производители. Если можно, расшифруйте мысль чуть подробнее. Насколько велика сейчас налоговая нагрузка на предприятия и где именно она особенно остра? Может быть, какие-то виды налогов, тарифная политика, где вы видите потенциал к снижению этой налоговой нагрузки?
К. Бабкин:
— Ну, как известно, у нас огромный профицит бюджета, государство скопило на зарубежных счетах 16 триллионов рублей — это больше, чем годовой бюджет всей страны. И эта сумма продолжает увеличиваться, потому что государство собирает больше налогов, чем может потратить., несмотря на то, что оно проводит имиджевые проекты, олимпиады и футбольные чемпионаты… То есть, государство тонет в деньгах. При этом, в начале 2019 года нам подняли НДС на 2%, в течение годы нам подняли кадастровую стоимость земли — то есть, стали больше собирать налогов на землю, что для промышленности и для сельского хозяйства очень важно. Налоговых проверок формально стало меньше, но каждая из них стала процентов на 50 более дорогой для предприятий — то есть, начисляются гораздо более тяжелые штрафы. Были подняты акцизы на бензин, топливо подорожало. И в целом статистика показывает, что в 2019 году налогов собрали на 30% больше, чем в 2018-м. А в 2018-м собрали на 30% больше, чем в 2017-м. Это показатель того, что пресс налоговый усиливается. И непонятна причина и цель этого увеличения налогового пресса. Если сельхозмашиностроение, которое пользуется уникальными мерами поддержки как бы вывести за скобки, то у нас промышленность не развивается. При этом, вот еще наваливать на этого несчастного ослика, который и так кое-как тянет…
А. Иванов:
— Так и хочется спросить — солит, что ли, вы собираетесь эти деньги, которые вы собираете в виде налогов с предприятий?
К. Бабкин:
— Да. Понятно, что, если бы они тратили их на какие-то нужды свои… но они ж их не тратят, а отдают за рубеж… И при этом у нас перед глазами пример Ливии, когда вот этот Стабфонд у них просто исчез в западных банках. Есть пример Венесуэлы, где нынешнему президенту сказали — ты не президент, а вот твой Стабфонд принадлежит теперь твоему противнику… и ему отдали 80 млрд. долларов венесуэльских… И вот это сейчас происходит, у нас на глазах. Не произойдет ли то же самое с нашим Стабфондом, который будет работать против нашей страны? Ну, странные люди. Это просто нерациональное поведение.
А. Иванов:
— Я слышал, вы достаточно критично высказывались и о практике импортозамещения, когда просто вливаются огромные деньги в экономику. Можете ли сказать, все ли правильно у нас устроено в этом отношении?
К. Бабкин:
— Импортозамещение — хорошее слово, но немножко как бы узкую направленность имеет, надо не только замещать импорт товарами своего производства, но и за внешние рынки бороться. Я не то что за вливание в экономику, я за понятные правила игры. Конечно, если государство будет давать кому-то миллиарды, а кому-то ничего не будет давать, если будут непрозрачные правила, то это не будет стимулировать производителей технологически развиваться и повышать потребительские свойства своей продукции, а будет стимулировать производителей бороться за этот самый денежный дождь. Вот программа 1432 такими свойствами не обладает и ею может пользоваться любой российский производитель сельхозтехники. А таких, повторюсь, на данный момент 70… Сейчас вот эти правила пересматриваются, вроде говорят, что будут денежные вливания, но про каким правилам, мы не знаем. Поэтому не всякие вливания позитивны. Нужны четкие правила игры…
А. Иванов:
— Константин Анатольевич, вот мы только что с вами говорили о трех китах, которые нужны для поддержки…
К. Бабкин:
— …и на которые должно опираться развитие производства в России, да. И вот я хочу вам встречный вопрос задать. Понятны ли вам эти идеи? И что вызывает сомнения? И почему, по вашему мнению, правительство не пользуется этими советами?
А. Иванов:
— Я абсолютно согласен с вами, что это абсолютно не изобретенный велосипед, это те идеи, которые использовались в мировой практике неоднократно. Протекционизм — это вообще, наверное, главная причина экономических движений и даже экономических конфликтов в мире с 17, может быть, века.
К. Бабкин:
— Войны велись за завоевания рынков новых.
А. Иванов:
— Да, мы все прекрасно помним… и это, тем не менее, никого не останавливало от того, чтобы поддерживать своего производителя, потому что иначе еще хуже… как говорится, тот, кто не выбирает войну, он выбирает позор, а он получит и позор, и войну… Что касается низких налогов, тоже с вами сложно спорить в том отношении, что налоги это, прежде всего, инструмент пополнения бюджета. Налоги ценны не сами по себе, а по тому, как они перераспределяются. И если у нас сейчас сложилась ситуация, когда мы даже не успеваем в течение года потратить все запланированные бюджетные расходы, если у нас скапливается все больше и больше собранных средств, тогда действительно возникает вопрос — а зачем продолжать повышать эти налоги? Почему бы их не снизить, если это даст тоже своего рода экономический эффект?
К. Бабкин:
— Да, это даст возможность экономике развиваться и вот более низких налогов государство все равно соберет достаточное количество. Ну, и мягкая денежная политика. Вот нам говорят, что она может вызвать инфляцию, но, если мы создадим условия для роста экономики, будем расширять рынок, будем снижать налоги для тех, кто занимается здесь созиданием, то и вливания, дешевые кредиты, они не вызовут инфляции…
А. Иванов:
— Кстати, вы заметили какое-то изменение в связи с тем, что Центробанк в конце этого года снижал ключевую ставку?
К. Бабкин:
— Ну, он снижал, пять раз за этот год, но она по-прежнему имеет запредельный характер. Сколько она там?
А. Иванов:
— 6,25%
К. Бабкин:
— Ну, в Европе она отрицательная, а в Америке — 0,25%. Ну, это не конкурентная цифра по-прежнему.
А. Иванов:
— То есть, Россия по сравнению с вашими основными конкурентами, которые в Германии и в США, находится…
К. Бабкин:
— Конечно. Ну и станки покупаются, глядя на 10-летний цикл их работы… и технику мы поставляем крестьянам тоже, давая иногда многолетнюю отсрочку платежа… и вот эти 6,25%, которые превращаются для крестьянина в 10–15% годовых… за 10 лет фактически крестьянин должен заплатить две, а, может быть, три цены комбайна — с учетом обслуживания этих кредитов. А западный комбайн просто цену заплати комбайна через 10 лет… Ну, это сразу стоимость кредитов радикально подрывает нашу конкурентоспособность на внешних рынках, да, собственно, и на своем тоже.
А. Иванов:
— Ну, и ваш вопрос — почему правительство этим не занимается — выглядит скорее риторически в этом отношении. Потому что все всё понимают, но не делают… У меня только одна догадка — может быть, они знают то, чего не знаем мы? Они хотят накопить как можно больше денег в заначке, потому что там по предсказаниям Нострадамуса, в 2020 году случится большой апокалипсис?
К. Бабкин:
— Ну, может быть. Есть старый анекдот про Рабиновича, который столько накопил денег на черный день, что стал с нетерпением этого черного дня ждать… Ну, может быть, чего-то такого добивается наше правительство…
А. Иванов:
— Не хотелось бы, чтобы мы ускоряли приход черного дня накоплением все больших и больших финансов, по сути, забирая их из экономики, забирая их у тех людей, которые… Лежащие на месте деньги не работают… это все прекрасно знают…
К. Бабкин:
— Так они работают на наших конкурентов. Они работают на Вашингтон, на другие страны.
А. Иванов:
— Ну, вот чтобы не завершать на этой ноте нашу передачу, я все-таки хочу попросить вас рассказать о планах ваших компаний на ближайший 2020 год. Мы начали с того, что у вас было 7 достижений в этом году. Какие задачи вы ставите на следующий год?
К. Бабкин:
— Ну, продолжать выводить на рынок новые модели. Мы из Канады в 2021 году перенесем еще одну модель трактора — 370 лошадиных сил, такой универсальный трактор. Потом еще через пару лет перенесем еще один трактор, который недавно был разработан нашими канадскими конструкторами. И все больше будем внедрять электроники в нашу технику, чтобы она самонастраивалась, чтобы машины нашего производства общались между собой, чтобы поставляли информацию о своей работе, о каких-то показателях аграрного фона агрономам, техническим службам хозяйств. То есть, будем работать на интеллектуализацией нашей техники.
А. Иванов:
— У меня, кстати, вопрос. Сегодня комбайны стали настолько умными… возможно, даже умнее человека… вот работать на таком комбайне легче, чем было раньше? Или сложнее?
К. Бабкин:
— Наша задача состоит в том, чтобы на ней было проще работать. Да, комбайн становится все более сложным внутри, там 150 датчиков… разобраться в нем может только специально подготовленный специалист… но оператору мы должны упрощать работу… Комбайн должен подсказывать какие-то настройки, задавать вопросы и сам предлагать ответы… Мы должны облегчить труд вообще сельхозрабочего, чтобы он посвящал свою интеллектуальную жизнь внедрению новых каких-то сортов растений… ну, у него много есть над чем работать… а комбайн должен быть верным, услужливым слугой.
А. Иванов:
— И планируете, я так понимаю, тракторное направление, потому что я читал, что у вас в планах строительство тракторного завода.
К. Бабкин:
— Ну да. Перенос вот этих тракторов, о которых я сейчас сказал, освоение производства коробок передач поставило нас перед необходимостью расширять наши производственные площади и мы летом начнем строительство нового тракторного завода. 50 тысяч квадратных метров — это достаточно крупный такой завод…
А. Иванов:
— Он будет располагаться?
К. Бабкин:
— Через дорогу от основной площадки Ростсельмаша, там же, в Ростове.
А. Иванов:
— Ну что ж, на этом у нас подошло к концу время передачи, я благодарю Константина Анатольевича Бабкина за то, что он пришел к нам сегодня в студию. И до новых встреч в эфире!
К. Бабкин:
— Спасибо вам! С наступающим новым годом!
Источник: «Комсомольская правда»
Источник фото: пресс-служба ПАРТИИ ДЕЛА, «Комсомольская правда»