Присоединиться Константин Бабкин: Российская промышленность может быть сильной, конкурентоспособной, технологически развитой. Но для этого нужна правильная экономическая политика
Издание Регионы России пообщалось с лидером ПАРТИИ ДЕЛА, известным промышленником, автором концепции Нового курса развития России Константином Бабкиным о последствиях экономического кризиса для промышленных предприятий.
– По прогнозам экономистов, текущий кризис сильнее всего ударит по предприятиям сферы услуг, а в промышленном секторе – по производителям товаров длительного пользования и народного потребления, машиностроению, обрабатывающим предприятиям. Есть мнение, что в промышленности кризис немного запаздывает, как и спрос, который отложился на два месяца по итогам ограничений. Как себя чувствуют производственные предприятия сегодня? Они уже ощутили на себе последствия эпидемии?
– В разных отраслях ситуация отличается. Некоторые заводы ставят исторические рекорды объемов производства. Например, сельхозмашиностроение в этом году даже подросло процентов на двадцать. Выпуск строительно-дорожной техники в первом полугодии был примерно на уровне 2019 года, но во втором полугодии ожидается спад. В связи с уменьшением цены на нефть многие сырьевые компании сократили свои инвестпрограммы. Соответственно, упал спрос на строительно-дорожные машины.
Серьёзный спад производства на тех предприятиях, которые выпускают технику для строительства недвижимости, отопительное оборудование. Некоторые заводы в этом году отмечают падение загрузки на 60%. У всех по-разному, но в целом ожидается, что второе полугодие будет не особенно позитивным для машиностроения.
– Вы упомянули о падении инвестиций. Многие предприятия уже заявили о снижении объема вложений. Что вы можете сказать о прогнозах на 2020 год? Будут ли сегодня российские инвесторы вкладываться в производства в России? Если да, то в какие? Или, наоборот, в этот кризис деньги «побегут» за рубеж?
– Если смотреть широко, кризис вряд ли подтолкнет людей вкладывать в развитие производства. Хотя есть отдельные проекты, например в сельхозмашиностроении, куда инвестиции продолжают идти. Но этот кризис пока не имеет оздоровительного эффекта для экономики, поэтому мой прогноз таков: будем жить и дальше ни шатко ни валко.
На самом деле причина кризиса, от которого сейчас страдают российские предприятия, заключается в том, что у нас много лет проводится неправильная экономическая политика. И финансовая встряска не привела к её пересмотру. Налоги не снизили, а даже повысили. Ключевую ставку уменьшили, но недостаточно. У правительства были и остаются приоритеты, не связанные с развитием реального сектора. Сложно ожидать в таких условиях бурного развития экономики.
– За последние месяцы бизнесу пришлось перевести своих работников на удаленный режим, вложиться в специальное оборудование, в средства индивидуальной защиты. А как в целом введение новых санитарных норм изменило работу промышленных предприятий?
– Компании стали проводить больше совещаний в формате видеоконференций. Количество встреч и командировок резко снизилось. Многие отмечают, что это позволило решать деловые вопросы более оперативно. Раньше на встречу надо было потратить целый день: добраться, встретиться, разъехаться. А поездка в другой регион могла длиться и дольше. Видеоконференцсвязь позволяет тратить на переговоры не день, а двадцать минут, час. Это очень сильная экономия времени. Думаю, это изменит деловой стиль общения. А вот маски повлияли на работу предприятий незначительно. На некоторых заводах, конечно, есть десятки зараженных, из-за чего пришлось останавливать производство. Будем надеяться, что, когда пандемия закончится, все вернется на круги своя.
– Как эпидемию переживает «Ростсельмаш»? Пришлось ли компании корректировать планы, инвестограмму, дивидендную политику, отменять проекты?
– В «Ростсельмаше» мы не сокращали проекты, потому что в сельхозмашиностроении пока все обстоит неплохо, мы даже наблюдаем рост производства на 20% по сравнению с предыдущим годом. Цены на зерно не снижаются, сельское хозяйство остаётся перспективной отраслью, поэтому сельхозмашиностроительные предприятия продолжают развиваться. «Ростсельмаш» сейчас проектирует тракторный завод и работает над созданием предприятия по производству коробок передач. Продолжают реализовываться и другие масштабные многомиллиардные проекты.
– Вы сказали, что кризис не стал оздоровительным для экономики. А есть ли какой-то позитивный опыт, который могли бы вынести производители из создавшейся ситуации? Помогает ли предприятиям вложение в инновации?
– Сложно вкладываться в инновации и долговременные проекты, если происходит падение продаж на 60%. Наоборот, когда включается режим экономии и выживания, прогресс подтормаживает. В нашем правительстве много лет циркулирует идея, что надо развивать не производство, а инновации. Фонд «Сколково», «Роснано» – это примеры организаций, которые должны создавать новые подходы и технологии, но почему-то они не учитывают потребности реального сектора, хотя должны откликаться на запросы людей и промышленности.
С другой стороны, применять и развивать инновации часто нет возможности, потому что некому этим заниматься. Если не работают предприятия, то новые технологии никому не нужны. Даже если наши ученые что-то изобретут, продукты их труда будут востребованы не в России, а в других странах – с развитым реальным сектором, который поддерживают, а не уничтожают. Промышленность – это питательный бульон для возникновения изобретений и технического прогресса. Без реального сектора инноваций не будет.
– Есть мнение, что в России можно разделить проблемы промышленности на три группы. Во-первых, отечественные производители не обладают навыками борьбы на международных рынках и не могут конкурировать с крупными международными компаниями. Во-вторых, российские компании ориентируются, в основном, на внутренний рынок сбыта или в лучшем случае на СНГ, в отличие от европейских и азиатских компаний. В-третьих, у наших производителей низкая доступность технологий, сырья, комплектующих и сервиса, неэффективные производственно-коммерческие цепочки. Как вы оцениваете эти факторы? Можно ли как-то решить эти проблемы?
– Российские предприятия способны выдержать мировую конкуренцию. Когда-то считалось, что в нашей стране не умеют строить дороги – ничего, сейчас дороги в Москве лучше, чем в Нью-Йорке. О нашей кухне говорили, что еда в России невкусная. А сейчас рестораны не только в Москве, но и в других городах выглядят вполне по-европейски. Таким образом, если создать нашим людям нормальные условия, они могут делать что угодно на мировом уровне.
Сейчас отечественные компании часто проигрывают борьбу с иностранными компаниями именно из-за неравных условий конкуренции. Не все об этом знают, но электричество в России для предприятий стоит в два раза дороже, чем в Канаде. Перевозки дороже, налоги выше, чем во многих других странах. Стоимость кредитов в нашей стране огромная. Все это подрывает конкурентоспособность и возможность создавать модернизационные проекты. В период кризиса правительство не стало менять налоговую и денежно-кредитную политику, поэтому наши предприятия будут и дальше проигрывать зарубежным.
Вторая проблема – маленький рынок сбыта – связана с тем, что многие страны проводят протекционистскую политику. Китайский рынок хорошо защищен с помощью пошлин, технических ограничений – туда так просто ничего не продашь. Чтобы поставить в Европу, например, комбайн, каждую новую модель нужно в течение трёх лет испытывать в полевых условиях. Соответственно, наш производитель запаздывает, предлагая за рубежом не самую свежую технику. Поэтому мы продаем туда не так много сельскохозяйственных машин. К тому же сейчас в Европе усиливается политика, направленная на борьбу с выхлопами углекислого газа. И товары из тех стран, которые, по мнению европейских политиков, предпринимают недостаточно мер для снижения парникового эффекта, будут облагаться дополнительными пошлинами.
Протекционизм шагает по планете. Трамп защищает своих производителей, говорит: «Покупай американское». В Индии есть государственная правительственная программа Made in India: если ты не производишь в Индии, то платишь пошлину от 30 до 50%. В Южной Америке введены пошлины по 30-50% на импортную сельхозтехнику. Многие страны стараются защищать своих производителей, поэтому логично и разумно, что наши компании осваивают в первую очередь свой рынок. Сложно быть сильным в другой стране, если ты слаб у себя дома. Опираться на свой внутренний рынок и, имея надежный тыл, бороться за другие рынки – это нормальная практика для наших производителей. При этом политика правительства по поддержке экспорта крайне вялая, безвольная. В России фактически нет механизмов поддержки экспорта, поэтому мы продаём за рубеж значительно меньше, чем могли бы.
Низкая доступность технологий, сырья, комплектующих, неэффективные производственно-коммерческие цепочки – все это решаемые проблемы. Мир сегодня достаточно открыт и прозрачен. Мой опыт говорит о том, что промышленность не развивается не потому, что мы чего-то не знаем или не умеем, а из-за неправильной экономической политики. Будь ты трижды гением, но если у тебя налоги выше, электричество дороже и кредит в пятьдесят раз дороже, чем у твоего конкурента, ты всегда будешь технологически отставать от него.
Если мы изменим экономическую политику, создадим нормальные условия, будем на протяжении какого-то периода стабильно поддерживать наших производителей, так или иначе у нас все наладится. Мы подтянем и производство комплектующих, и производственные цепочки, и управление производством. Я говорю это как человек, имеющий опыт производства и в России, и в Канаде, где сосредоточено 30% объемов производства «Ростсельмаша». Я не согласен, что в нашей стране специалисты хуже, чем в других государствах. Как раз в России люди работают более творчески и более добросовестно, но им сложно вести производственную деятельность из-за действий правительства. Если будет правильная политика, – я оптимист в этом отношении, – все поправим, все подтянем, все наладим.
– В связи с пандемией предприятиям приходится урезать издержки, чтобы повысить эффективность и конкурентоспособность. Можно ли достичь этого с помощью новейших цифровых технологий? Вы согласны с мнением, что в ближайшем будущем цифровизация станет неизбежным решением для промышленных компаний, которые хотят остаться востребованными на рынке?
– Конечно, цифровизация – это область, где сейчас происходит максимальный прогресс. Я посещаю выставки в России и за границей, оцениваю новинки, которые появляются в сельхозмашиностроении. И 80% инноваций связаны с внедрением электронных систем в технику и в сельское хозяйство. Без компьютеров сегодня машины не живут, и это нормально. В комбайне «Ростсельмаша» сегодня стоят 150 датчиков. Компьютер уже сам настраивает машину или подсказывает оператору лучшие настройки, оставляя основные решения непосредственно человеку.
Нельзя сказать, что российская промышленность сильно отстаёт в процессе цифровизации от иностранных предприятий. Во всяком случае, 7000 машин «Ростсельмаша» включены в систему Agrotronic – инженеры удалённо отслеживают техническое состояние каждой машины, её местоположение и список проблем, которые возникали с оборудованием, а также прогнозируют возможные неполадки, например, из-за перегревания. Таким образом, руководитель хозяйства, инженер или агроном в любой момент могут получить информацию о том, что происходит с сельхозтехникой, и удаленно корректировать работу машин. Цифровизация важна и в управлении заводами. Крупное производство без компьютерных систем и электронного учета практически невозможно – ни работу склада не наладишь, ни потоки товаров не организуешь.
– Есть ли риск, что в результате цифровизации процессов сократится количество рабочих мест? Какое место займет человек на цифровизированном производстве?
– Пока эффекта сокращения рабочих мест я не вижу, а техника становится все более производительной. Двадцать лет назад средняя нагрузка на комбайн была примерно 500 гектаров. Сейчас комбайн может обработать и 2000 гектаров за сезон, то есть производительность увеличилась в четыре раза. Сельское хозяйство – это живая среда: растения, животные. И продукты питания на рынке адаптированы к живым людям, поэтому машина никогда полностью не вытеснит человека из этой отрасли. Может быть, риск, что люди массово останутся без работы, существует в других странах, но не в России. У нас огромная страна и слишком мало людей. И если мы увеличим объемы производства, то сможем обеспечивать всех в нашей стране работой еще многие десятки лет. При правильной экономической политике это не станет проблемой.
– Каким может стать мир после пандемии с точки зрения политики и экономики? Каково будет место России в этом новом мире?
–Протекционизм заставляет мир распадаться на экономические куски: Северная Америка, Европа, Россия (с окружающими ее странами), Китай, Индия, Южная Америка. Думаю, в будущем порвутся некоторые экономические связи. Товары будут производиться более локально. Для нашей страны это позитивная новость, потому что собственный рынок мы давно отдали другим странам, нужно его возвращать, загружать наших людей работой, давать им простор для творчества. Если Россия возьмёт курс на разумную экономическую политику, то у нас может начаться период экономического расцвета.
Во-вторых, мы будем уделять больше внимания защите климата, чтобы не допустить экологических катастроф и не погубить планету. Мир перенаселён, и если каждый человек заведёт автомобиль и будет летать в отпуск за тысячи километров, то проблема глобального потепления станет главной в мире.
Источник: Регионы России
Источник фото: Регионы России
