Владимир Петров: искусство без природы не выживет

Владимир Иванович любит и ценит алтайскую культуру и природу и, главное, знает, как их сохранить. Об этом, а также о развитии экологического туризма и ноосферном статусе как залоге успешной экономики, читайте в интервью.

— Владимир Иванович, сегодня мы с вами решили поговорить об алтайской культуре, и, мне кажется, стоит начать с того момента, когда в 1993-м обнаружили Принцессу Укока. Ведь после этой находки снова вспыхнул интерес к искусству и истории республики. Помните, как это произошло?

— Культура Горного Алтая привлекала к себе внимание и раньше, хотя и Принцесса тоже сыграла важную роль. В 1948 году велись раскопки пазырыкских курганов. Там нашли древние колесницы, представляямые сегодня в Эрмитаже, и другие артефакты, которые тогда увезли в Санкт-Петербург. В 1993-м я работал Председателем Правительства Республики Алтай. После развала Советского Союза страна мучительно переходила на рыночные рельсы в экономике и социальной сфере. В общем, начался беспредел, и мы запретили раскопки на нашей земле.

— Почему же? Чем вам не угодили археологи?

— Начали копать везде без спроса, а правительство хотело взять под контроль все археологические исследования, чтобы навести в этом деле порядок и не допустить нелегального вывоза реликвий. Тем более мы только что создали республику, выйдя из состава Алтайского края. Раньше-то всей работой управляли оттуда, не согласовывая с нами. Чтобы упорядочить ситуацию и адаптироваться к новым условиям, мы на время прекратили раскопки.

— А что произошло с Принцессой? Ее ведь все-таки вывезли.

— Сейчас расскажу, как было дело. Я отправился в рабочую поездку по районам: первая большая встреча состоялась в селе Джазаторе, дальше двинулся в Жана-Аул. И вот когда я пролетал над плоскогорьем Укок, то увидел внизу вертолет и группу людей. Мы связались по радио с его экипажем, оказалось, что это археологи из Новосибирска прилетели туда на раскопки. Пришлось приземляться. Я им представился, ко мне подошел ученый Молодин. Сказал, что привез студентов, в том числе иностранных, на практику. Я напомнил ему, что раскопки запрещены. «Давайте-ка снимайтесь, — говорю. — Вот вам моя установка, иначе пришлю сюда силовиков». Они-то оттуда снялись, но не улетели в Новосибирск, а перебрались на другое место. И как раз на тот курган, где и оказалась принцесса.

— Выходит, случайно нашли?

— Да. Когда они обнаружили захоронение и тело, то начали форсировать, учитывая, что могут попасться из-за запрета. Заливали кипятком, чтобы скорее растопить лед. Подпортили они находку и потом втихаря, минуя нас, увезли Принцессу в Новосибирск на вертолете. Мы об этом узнали только через полтора года! Кстати, тогда же рядом раскопали еще и Принца. Он в соседнем кургане лежал. О нем молчат, хотя он до сих пор в Новосибирске.

— А ученые утверждали, что растапливали лед постепенно…

— Нет конечно! Им ведь нужно было как-то объясниться. Я впервые увидел Принцессу только через два года, когда был в столице. Ее уже передали московскому Музею Востока и выставили там как экспонат.

Потом по нашему требованию Принцессу вернули. Этого хотел алтайский народ, чтобы захоронить ее, потому что по местным традициям покойника нельзя беспокоить, иначе Алтай Кудай рассердится и может за это наказать. Раньше у алтайцев не было и кладбищ как таковых — ни креста, ни другого обозначения на могилах не ставили. Похоронят, — и все, больше не приходят, чтобы не тревожить. Сейчас эта традиция не так распространена, конечно, но все равно память осталась. Сейчас, вы знаете, у Принцессы свое место — в Национальном музее Республики Алтай.

— Раз вы упомянули о музее, как считаете, насколько сегодня в Горном Алтае развито музейное дело?

— Музеев у нас достаточно. Помимо прекрасного Эл Музея, известного во всей России, например, есть замечательный Дом-музей Рериха в Усть-Коксинском районе. Николай Рерих был здесь с экспедицией. Он должен был идти на гору Белуху и обнаружил здесь энергетический центр. Один из шести самых мощных во всем мире, где человек может наполняться силой и даже, как говорил художник, ею управлять. Это, конечно, спорный момент. Но многие туристы сюда едут с интересом. Стараются освоить эту энергию, пытаются ее использовать. Мы же основали музей там, где Рерих снимал квартиру, и открыли его в честь столетия живописца. В то время я работал в Усть-Коксинском районе, и сегодня очень рад, что музей действует и принимает посетителей.

Почти в каждом районе есть свой музей, где можно узнать о местной культуре, примечательных событиях, происходивших в разное время. Все благодаря стремлению жителей сохранять свою историю.

— Алтайцы традиционно верят в силу природы. При этом немало тех, кто принял православие…

— У нас мирно сосуществуют все три основные религии: христианство, мусульманство и буддизм. Не все современные алтайцы воспринимают шаманизм или язычество. Хотя раньше, как и многие другие народы, они были язычниками, это являлось весомой частью их культуры. В 1830 году в Горный Алтай пришла Русская православная церковь, многие приняли эту веру. Православные алтайцы сегодня живут во всех районах республики, там есть церкви, которые сохранялись даже в советское время. Мусульманскую веру исповедует казахская часть населения. Есть и буддисты.

— Получается, даже если алтаец православный, он все равно сохраняет любовь и веру в силы природы, как и завещали предки…

— Да, можно сказать, это своего рода сочетание язычества, то есть почитания заветов предков, и одной из современных религий. У нас ведь зарегистрированных официально 360 сакральных природных мест. Мы предлагаем нашему Горно-Алтайскому университету записать легенды об этих местах, разработать к ним пешие и конные маршруты, что подстегнет развитие экологического и познавательного туризма в республике. И еще есть идея на месте «Жемчужины Алтая», где выкопали яму в 53 гектара, построить настоящий экогород. На сваях возвести дома, санатории и другие объекты, а въезд туда сделать под землей, где расположить склады, магазины, гаражи. Это был бы бренд республики и первый шаг на пути к тому, чтобы Горный Алтай получил ноосферный статус развития. Это позволит нам ввести разумное — ноосферное — образование по Вернадскому. Нужно начиная с детского сада говорить об устойчивом развитии и гармоничной жизни человека среди природы.

— Как республика может получить ноосферный статус?

— Об особой эколого-экономической зоне у нас уже говорил президент Путин. Так что нам всем нужно работать над тем, чтобы принять законопроект.

— Что это даст?

— В регионе будет безвредное производство для окружающей среды. Мы ведь входим в число 13 территорий ЮНЕСКО, где можно реализовывать пилотный проект территории ноосферного развития. Получили бы международную поддержку, будучи пионерами в этом деле. Для этого нужно принять закон и утвердить только чистое производство. Сохраним природу и будем выпускать сертифицированную экопродукцию. Да она и сегодня у нас уже такая, потому что не используем химикатов — мясо и молоко «нагуливаются» только на пастбищах. Проблема в том, что из-за низкой цены на них крестьяне покидают села, молодежь уезжает, потому что экономически очень сложно развиваться. Мы субконтинентальная территория, далекая от рынков сбыта потребления. Плюс у нас дорогое электричество. И это касается не только сельского хозяйства. В других отраслях такая же проблема. Ноосферный статус позволил бы нам сохранить все это, так как цены на сертифицированный экопродукт поднялись бы, а спрос на него в мире и России высок. Наши мегаполисы — Москва, Петербург, Новосибирск и другие — все скупят, да и у нас на полках магазинов появится большой выбор продуктов.

— ПАРТИЯ ДЕЛА, членом Генерального совета которой вы являетесь, вашу инициативу поддержит?

— Думаю, да. Лидер партии Константин Бабкин — отличный практик. Он ведь создал предприятие мирового уровня по производству сельхозтехники. 40% поставляет за рубеж, что подтверждает её качество. Поэтому он всегда поддержит реальные дела, направленные на развитие любого из регионов России.

— Вы были одним из инициаторов создания Республики Алтай. Все-таки что было основной причиной выхода из Алтайского края: несправедливость в распределении бюджетных средств или что-то другое?

— Давайте немного вернемся к истории. Алтайцы вошли в состав России, уходя от Китая, потому что боялись, что китайцы их ассимилируют и они потеряют национальную идентичность. Так что в состав России алтайцы со своей территорией вступали с чистыми мыслями. Российская империя гарантировала им возможность сохранить свой этнос и культуру. Так и случилось, остается сейчас и будет всегда. В период развала страны у нас не было ни одного межнационального конфликта. И когда Ельцин сказал: «Берите себе суверенитета столько, сколько сможете проглотить», мы решили стать республикой, потому что сосуществование с Алтайским краем всегда было, скажем так, не очень комфортным.

— В денежном плане?

— Допустим, договорились с Москвой выделить миллион на развитие. Деньги всегда приходили в краевой бюджет. Нам выдавали только 300 тысяч. Они говорили: вот у вас территория только 30%, значит, остальные 70% — наши. И не давали нам строить перерабатывающих предприятий. Помню, встретился в 1986 году в Астане с Горбачевым, когда я был здесь замом по сельскому хозяйству. Подошел к нему после совещания по агропромышленному комплексу. Сказал, что Алтайский край не дает перерабатывающие заводы строить, скот сдавать некуда. Он ответил: создавай агрокомбинат. И вот мы создали один из 15 во всем Союзе. Это был первый шаг к выходу из Алтайского края. Ох как они были против нашего агрокомбината! Мы же после этого мясо и молоко перерабатывали уже на месте.

— В Горном Алтае особая любовь к изобразительному искусству. Где, по-вашему, корни этой любви?

— Это природа заставляет творить. Но я бы не стал говорить только об изобразительном искусстве. Помимо художников и фотографов у нас есть и талантливые писатели. На Алтае была самая многочисленная писательская организация на душу населения в Союзе. К нам приезжали делегации пишущей братии даже из Прибалтики, общение бурлило! В то время писателей поддерживали, финансировали, и они как грибы росли. Что любопытно, многие уезжали учиться в Московский литинститут, но потом все вернулись домой за вдохновением. Думаю, их природа воодушевляет. Не будет природы — не будет и творчества. Потому я и хочу придать Горному Алтаю ноосферный статус. Иначе все будет размываться и уходить в прошлое. И надо поддерживать молодых писателей и поэтов, как раньше, помогать им издавать свои произведения, интегрировать их в общество, чтобы они не сидели в подполье.

— Фотограф из Горного Алтая второй раз подряд побеждает во всероссийском фотоконкурсе. Похоже на тенденцию?

— С одной стороны, это приятно, а с другой — я совсем не удивлен такому успеху. Первым руководителем нашей территории был великий художник Григорий Иванович Чорос-Гуркин. Его замечательные картины пользуются большой славой, много работ представлено в Петербурге, Поволжье и других городах. Жаль только, что у нас их не так много хранится. Вообще, наши художники, такие как, например, Чукуев, Ортонулов, очень интересные. И молодежь тоже тянется к творчеству. Просто молодцы! Думаю, интерес к фотографии и изобразительному искусству будет расти. Тем более у нас два призера всероссийского фотоконкурса, слухи быстро распространяются. Наверняка и другие талантливые фотографы захотят поучаствовать в следующем году. Буду за них болеть.

— С каждым годом растет приток туристов. Это определенная нагрузка на природу…

— Природу, к сожалению, все больше засоряют. Но и мы сами в этом тоже виноваты, конечно. Нужно ведь контейнеры и туалеты ставить на туристических маршрутах. А путешественники едут к нам ради отдыха и свободы, набираются здесь сил, живут в палатках на берегу рек и озер. Республике такой интерес идет в плюс. Но в идеале угодить и туристам, и окружающей среде мы можем только, повторюсь, получив ноосферный статус. Мечтаю, чтобы здесь был экологический туризм по разработанным маршрутам вдоль самых красивых мест, чтобы сердца наших гостей радовались от такой красоты.

— Но ведь Горный Алтай всегда славился именно диким отдыхом. Нужен ли здесь высокий сервис?

— Есть те, кому это не нужно, а есть и другие, кто без сервиса не может. Поэтому развивать нужно в комплексе, чтобы все были довольны.

— Инвесторы готовы вкладываться в развитие?

— В основном все туристические базы зарегистрированы не в республике. Много хозяев из Москвы и других регионов. Так что нужно, конечно, стараться создавать и регистрировать самим. Нужно строить такие гостиницы, чтобы там можно было проводить и лечебные мероприятия, используя наши панты и другие народные средства, которые помогают человеку оздоровляться. Санаторный отдых нужен со всей инфраструктурой, а не просто здание в горах. Я сейчас и предлагаю в «Жемчужине Алтая» создать санаторий для реабилитации спортсменов, где можно в пантовых ваннах лечить суставы. Я их сам принимаю и всем советую для крепкого здоровья.

— Владимир Иванович, что пожелаете читателям в новом году?

— Рад, что могу через вашу газету обратиться ко всем жителям Республики Алтай. Желаю, чтобы наступивший 2021-й год избавил всех нас от коронавируса и других невзгод, которые принес нам прошедший високосный год.

Источник: газета «Звезда Алтая»
Источник фото: сетевое издание «Новости Горного Алтая»