«Собственное производство продуктов – это свобода и независимость страны»

Однако ограничительные меры по-прежнему оказывают заметное влияние на ряд отраслей, в том числе на сельское хозяйство. О том, что препятствует импортозамещению в этой сфере, почему Россия предпочитает закупать иностранное оборудование, а не производить свое, и чем пагубен параллельный импорт, – рассказал Бабкен Испирян, член ПАРТИИ ДЕЛА, председатель Ассоциации крестьянских (фермерских) хозяйств и сельхозкооперативов Калужской области.

– На ПМЭФ-2022 глава Сбербанка Герман Греф сказал, что экспорт в нынешних условиях становится «ядом» для экономики России, укрепляет рубль и уничтожает национальных производителей, а импорт, напротив, лечит от этих болезней. Вы согласны с такой позицией? Что произойдет с экономикой, если экспорт сельхоз продукции будет расти, а импорт замедляться?

– Отвечая Герману Оскаровичу, могу сказать, что «ядом» для экономики России стали банки. Мне сложно представить другую структуру, которая мешала бы производству больше, чем наша финансовая система.

Герман Греф говорит, что импорт способствует развитию внутренней экономики, но я убежден, что это не так. Импорт уничтожает ее. И то, к чему он приводит, было отлично видно в сельском хозяйстве 90-х гг., когда в России практически полностью исчезли продукты. Позже они заместились импортной продукцией, и многие годы, начиная с 2000-х, отрасль восстанавливалась, но проблема в том, что по некоторым направлениям она не восстановилась до сих пор.

Государство не может жить исключительно за счет финансовой деятельности, торговли и услуг. Если страна не производит свои продукты питания, она становится уязвима, любое ее недовольство или несогласие с чем-то можно остановить в один день, просто закрыв ввоз продовольствия. И с этим ничего оперативно нельзя сделать. Невозможно создать отрасль за день, месяц или год. На это требуется колоссальное количество времени, средств и усилий со стороны людей, которые будут этим заниматься. Если отрасль как-то повреждена, у страны появляются очень высокие риски утраты экономической и внешнеполитической устойчивости. Это же работает и в другую сторону – имея большой экспорт сельскохозяйственной продукции, страна обладает существенным влиянием на внешние рынки.

У России сегодня есть такое влияние по некоторым направлениям. Для примера: Турция, как страна НАТО и партнер Евросоюза, могла бы закрыть проливы [Босфор и Дарданеллы. – Прим. ред.], но она импортирует зерно из России, и для нее такой шаг был бы смерти подобен.

Производство продуктов и, в принципе, любое производство – это свобода и независимость для страны.

– В 2021 г. страны Евросоюза заняли первое место по импорту продовольствия из России, обогнав Китай. В 2022 г. Владимир Путин заявил, что Россия готова балансировать рынки сельхозпродукции и существенно увеличить экспорт зерна до 50 млн тонн. Как Вам кажется, речь идет о ввозе продукции в те же страны, но какими-то другими способами? Или речь о развитии новых рынков – Сирии, Пакистана?

– Нужно понимать структуру экспорта в каждой из стран. Основное направление для зерна, той же пшеницы, которая в сельском хозяйстве является основным товаром, – вовсе не Европа. Европа импортирует дорогие сельскохозяйственные продукты, поэтому у нее достаточно высокое денежное выражение импорта.

Зерно шло в Турцию, Пакистан, Египет и арабские страны. Правильным было бы увеличивать поставки, в том числе в эти страны. Сегодня для нас также очень важно присутствие в Африке, Латинской Америке, возможно, в Азии, хотя там далеко не все страны обильно потребляют пшеницу.

– На фоне спецоперации на территории Украины некоторые порты в Черном море функционируют не полностью. Министерство инфраструктуры Украины сообщило, что порты Черного и Азовского морей закрыты для захода и выхода судов, Россия ограничила доступ иностранных кораблей в три района Черного моря. Может ли эта ситуация как-то существенно повлиять на мировую обеспеченность продуктами?

– Это непростой вопрос. Например, если говорить про зерно, то Украина экспортировала сравнительно небольшие объемы, Донецкая и Луганская народные республики поставляли зерно через территорию России, поэтому значительных изменений не ожидается. Конечно, выпадение этих портов имеет значение, но не самое критичное. Скорее всего, проблема несколько преувеличена в политических целях.

– В новых условиях многие российские регионы перестраивают свою работу и смещают вектор развития. Как бы Вы оценили нынешнее положение Калужской области? Можно ли сказать, что руководство региона идет правильным курсом, или нужно дорабатывать стратегию?

– Я не вижу каких-то проблем, которые могли существенно повлиять на развитие сельского хозяйства в регионе, за исключением того, что у нас в какой-то период времени были сумасшедшие процентные ставки в банках, а дорогое кредитование всегда сильно мешает развитию сельского хозяйства и любого производственного вида деятельности.

Региональная власть работает в рамках того бюджета, который был изначально утвержден. Конечно, нам хотелось бы получать больше поддержки, потому что стоимость той же сельскохозяйственной техники заметно выросла, но мы понимаем, что рассчитывать на региональные бюджеты не стоит – они тоже потеряли много денег. В ряде сфер, например, в автопромышленности, остановилось производство, а значит, бюджет субъекта заметно теряет налоговые отчисления.

– Росстат опубликовал статистику, согласно которой выпуск легковых автомобилей в России по итогам мая уменьшился на 96,7% по сравнению с аналогичным периодом 2021 г. В Калужской области автомобилестроение было одной из ключевых отраслей экономики, большая часть населения была занята на заводах иностранных автопроизводителей. Как экономика региона переживает эту ситуацию?

– В перспективе нескольких кварталов и даже нескольких лет ситуация выглядит не катастрофично. Сейчас происходит постепенное замещение тех производителей, которые работали в России, предприятия меняют собственников. К тому же у нас достаточно большой внутренний рынок, и те предприятия, которые были на него ориентированы, в любом случае продолжат работать. Сегодня возникают сложности у тех, кто изначально был настроен на экспорт, потому что зачастую это были поставки в Европу, а теперь это направление закрывается.

В сельскохозяйственной отрасли мы столкнулись с дефицитом тракторов и прочей самоходной техники, на рынке их стало значительно меньше. И вместо того, чтобы развивать свое производство, страна почему-то опять начала курс на импорт и налаживает поставки из Китая. Если в России и дальше будут работать только два национальных производителя техники, они никогда не смогут заполнить весь рынок и удовлетворить спрос.

– Вы сказали, что страна продолжает импортировать крупную сельхозтехнику, несмотря на ситуацию на рынке. Но в сфере переработки продукции проблема стоит еще острее. Какая стратегия должна быть выбрана в этом случае?

– В последние годы российские сельхозпредприятия проводили постоянную модернизацию. Когда создавались новые проекты, закупалось самое эффективное и передовое оборудование. Даже вопрос цены не стоял, потому что покупка дорогого агрегата экономически выгодна и дает большую отдачу. Ориентировались в основном на ряд американских и европейских брендов, которые производят хорошую и качественную технику.

В России сегодня производят аналогичное по всем параметрам оборудование, но вопрос в объеме такого производства. Пока наши предприятия не могут удовлетворить весь отечественный спрос.

Отдельный вопрос – это «мозги» для техники. Все контроллеры и чипы пока закупаются в Китае. Но, если мы хотим достичь экономической независимости, в стране должно быть налажено внутреннее производство, которое хотя бы минимально обеспечивало нужды промышленности. Если этого нет, возникает зависимость от импорта. Я не берусь говорить, плохо это или хорошо. Понятно, что для промышленности нужно небольшое количество чипов и контроллеров, и какими-то хитрыми путями в критической ситуации их можно завезти.

Парадоксально, но в нашем законодательстве до сих пор зафиксированы требования о защите патентов компаний из недружественных стран. То есть нам эти технические решения использовать запрещают, а мы все равно защищаем их правообладателей. Это странный момент. Не поставляют – решай что-то с патентной защитой, потому что твоего продукта на рынке нет, и его должен производить тот, кто может и хочет. У нас бы уже появилось большое количество предприятий, которые производили бы различные комплектующие, аналоги иностранной техники и оборудования.

– В Калужской области хорошо развито мясное производство. Важной для него составляющей являются качественные комбикорма. Однако некоторые компоненты таких смесей были импортными, а сейчас из-за проблем с поставками их стоимость повышается. Можно ли ожидать роста цен на мясную продукцию?

– Стоимость самих премиксов от стоимости кормов составляла примерно 5%, а от общего количества расходов – около 2%. Если эта величина вырастет в два или три раза, насколько существенно должен вырасти в цене конечный продукт? На 5–10%? Логика импорта этих товаров была такой: «Зачем нам производить это у себя в стране? Давайте завозить».

В принципе, вся номенклатура премиксов и витаминов для комбикормов производится внутри страны, но в небольших количествах, и их возможно нарастить. Этот сегмент можно импортозаместить в течение года-полутора и больше о нем вообще не думать. Но пока такая задача в стране не стоит.

Да, поставки рушатся, и это критический момент. Но это не значит, что без определенного количества премиксов мясо не вырастет. Вырастет, но, возможно, будет меньше прирост и меньше отдача. Если же премиксы вовсе выпадут, тогда может быть существенное подорожание – на 20–30%, потому что выход мяса уменьшится.

– Многие регионы, которые находятся вокруг Москвы, страдают от постоянного оттока в столицу молодежи и трудоспособного населения. Сейчас, когда крупные производства находятся в подвешенном состоянии или закрываются, у граждан возникают проблемы с занятостью. Как обстоят дела в Калужской области? Усилился ли отток граждан в большие агломерации или происходит перераспределение внутри региона?

– Калужская область – это единственный регион Центрального и Северо-Западного федеральных округов, кроме Москвы, Санкт-Петербурга и Московской области, который сохранил численность населения на уровне 1991 г. Падения населения не произошло даже в условиях санкций.

На предприятиях, которые были построены с европейским капиталом, работало около 15 тысяч человек. Уедут ли они в Москву? Сомневаюсь, потому что в Калужской области остается дефицитным рынок рабочей силы. Работа в регионе есть.

Проблема может возникнуть в случае полного закрытия крупнейших предприятий. Например, если завод Volkswagen решит остановить работу вообще, то четыре тысячи человек, которые работают там, внезапно останутся без заработка. Но сегодня отток иностранных компаний происходит постепенно, поэтому люди находят другие места, перестраиваются. В апреле и мае этот вопрос стоял остро, и, если бы все западные предприятия ушли одномоментно, такая проблема возникла бы, но мы видим плавный процесс, зачастую с заменой собственника. Это снижает риски.

– И все же из-за ухода иностранных компаний люди вынуждены искать другие места работы. Возможно ли перетекание этой рабочей силы в сельское хозяйство? Это довольно крупный сектор экономики Калужской области.

– Сложно сказать. Конечно, есть все предпосылки к тому, чтобы население начало уходить в сферу сельского хозяйства, но есть и препятствующие этому обстоятельства.

Да, в сельском хозяйстве сконцентрирована существенная часть рабочей силы. Причем и зарплаты зачастую там могут быть выше, чем в каких-то других сферах. Но есть другая проблема – люди не хотят работать в сельской местности. И здесь даже вопрос не в инфраструктуре. Если построить садики, школы и дать жилье, желание работать в деревнях и селах возрастет, но это не решит проблему радикально. Во многих случаях, особенно у молодежи, в приоритете поиск более престижной работы, – сидеть в офисе и особо не напрягаться, не зарабатывать, а получать.

К тому же в сельском хозяйстве необходимы профессионалы, умеющие работать на дорогостоящей технике, для чего нужны спецподготовка и обучение. А работать разнорабочими без квалификации местные жители, и тем более молодежь, особо не хотят.

Дефицит в отрасли я бы оценил в пару тысяч квалифицированных сотрудников. Вопрос о том, как он будет восполняться, открыт.

– Недавно Вы начали работу в региональном отделении ПАРТИИ ДЕЛА. Почему для начала политической карьеры выбрали партию Константина Бабкина?

– На мой взгляд, ПАРТИЯ ДЕЛА на сегодняшний день – это единственная партия, которая защищает интересы российских производителей, а это существенно важно. Все разговоры о том, что нужно завести много дешевого импорта, выглядят интересно, но нужно развивать свои заводы и достигать производственной независимости России. ПАРТИЯ ДЕЛА нацелена на это, а потому я готов поддерживать инициативы руководства партии и работать вместе со своими единомышленниками.

Источник: Регионы России

Назад к списку

Поделиться